БондиАнна. В Россию с любовью

— Скажи, ты согласен с тем, что мы проиграли холодную войну?

— Почему тебя это беспокоит? — тут же отозвался Кирилл, пристально глядя на девушку.

— Мы с тобой, два русских человека, любим свою страну. Никто не станет отрицать очевидного. Мне нелегко это говорить. До сих пор в глубине души не могу поверить, что кто-то без открытого боя смог так легко обвести нас вокруг пальца. Вывезти столько ископаемых, столько лучших научных умов! А мы… У меня иногда такое ощущение, что мы даже не заметили и продолжаем сами отдавать всё это.

Кирилл наклонил голову, будто пытаясь рассмотреть её мысли. Анна продолжала:

— У России есть всё: многовековая культура, от которой сносит голову, земля с природой невероятной красоты, талантливые учёные, писатели, композиторы, настоящие исконные ценности, умение жить под одной крышей с разными национальностями и вероисповеданиями… Однако мы почему-то предпочитаем качать нефть и отправлять её, сырую, за границу. Отправляем свои золотовалютные запасы куда-то. Спрашиваем кого-то, можно ли нам напечатать больше рублей, чтобы развивать свою экономику. Поставляем на запад наши деревья, чтобы из них сделали бумагу и продали нам втридорога. У нас столько гениев! Не верится, что никто из них не додумался построить свои перерабатывающие заводы.

— Я тоже задавался вопросом, почему так происходит, — признался Кирилл.

— Если бы мы ценили себя и понимали, что мы великая держава, наша страна давно бы занимала другое место. Нас разбили, потому что мы не смогли выстроить идеологию, а им, — она мотнула головой назад, имея в виду оставленный недавно Лондон и весь западный мир в его лице, — это удалось. Ты знал, что у американцев даже были медали, которые они вручали людям, которые работали в посольствах, за победу?

Кирилл кивнул. В то же время Анна загорелась и уже не могла остановиться:

— Советский союз всегда всё делал ради других. Как мать, которая самоотверженно жертвует всем ради своих детей. Нам было важно, чтобы все братские народы были сыты, одеты и обуты. А вот в себя мы ничего не вкладывали. Могли бы создать самый передовой и красивый мегаполис, но в Москве нет ничего, кроме «семи сестёр» на холмах. Никто не стремился двигать прогресс в направлении урбанистики. Результат ты и сам видишь.

— Ты правда считаешь, что всё так печально?

— Давай говорить откровенно. Вопрос, где лучше жить, не стоит. Я вижу, как молодёжь массово бежит из России. Я сама из таких. Запад создал прекрасный образ, к которому хочется прикоснуться. Взять хотя бы Англию. Покажи человеку открытку с красной телефонной будкой и спроси, какой это город? Любой ответит правильно. За королевской семьёй следят по всему миру. А стоит где-то заиграть волынке, люди тут же начинают представлять старый английский паб, даже если сами там никогда не были. Вот такие у них мощные и известные символы. А у нас что? Медведь, шапка-ушанка, балалайка и водка? Это при том, что пьют в Англии куда больше!

Кирилл еле заметно улыбнулся.

— Так что холодная война проиграна, и у нашей страны больше нет шансов? — спросил он.

— Почему же. Есть. Только, теперь, чтобы их реализовать, нужно создавать обстоятельства для второго акта.

Кирилл вопросительно посмотрел на неё. Казалось, такого поворота он не ожидал.

— Чтобы устроить матч-реванш, нужно работать более тонко. Во-первых, создавать мощную символику и гуманитарную основу. Во-вторых, воспитывать устойчивых к внешнему влиянию детей. С малых лет прививая им правильные ценности через гуманитарные науки.

— Это задачи законодателей и стратегов из Администрации, и, наверно, мы с тобой не сможем влиять на их решения. А какие бы ты предпринимала точечные действия, кроме причесывания идеологии, если бы могла?

Анна задумалась. Всё-таки то, о чём он спрашивал, было темой не для всех.

— Нужно довести ситуацию до абсурда.

— Поясни, — нахмурился Кирилл. Неожиданный выход.

— Люди на Западе склонны потреблять больше, чем производят. Нужно стимулировать их вещизм, пока он не станет противен не только им самим, но и всем наблюдающим издалека.

Кирилл смотрел на неё так внимательно, что, казалось, забывал моргать.

— Они любят свободу в сексе? Отлично! Если извращенцы придут к власти, они станут продвигать свои законы. Им нужно разрешить однополые браки, выпустить на улицы трансвеститов и легализовать смену пола. Они топят за свободу выбора? Нужно дать им на выбор все возможные наркотики. Они предпочли богатство, а не социалистическое равенство? Отлично, нужно сделать так, чтобы состояние некоторых возросло до неприличных масштабов, чтобы это создало бездну между малоимущими и богачами.

— Не совсем понимаю, при чём тут Россия? Насколько я знаю, в соответствующих службах работают люди порядочные и консервативные. Не станут же они плодить гомосексуалистов и извращенцев, чтобы высылать в командировки.

— Ты мне только что рассказал, как один человек изменил ход истории, — с напором напомнила Анна.

Кирилл утвердительно кивнул.