Борис Ельцин: От рассвета до заката

Одного такого «представителя» пришлось лечить, тщательно скрывая от журналистов причину недомогания. Сотрудника президентской пресс-службы доставили в больницу в тяжелом состоянии. Нашли его рано утром около своего дома. Кто-то переломал парню едва ли не все косточки, а затем выкинул из окна. Выяснилось, что у этого, тоже, наверное, «талантливого и дерзкого» журналиста проходили на квартире гомосексуальные оргии. Во время одной из них бедолагу связали и стали мучить — для полного, как оказалось, сексуального удовлетворения. А потом выбросили из окна третьего этажа. Сотрудник пресс-службы остался жив. Его допросили, и он сам во всем признался.

Костикову, разумеется, инцидент респектабельности не прибавил. Но самым ярким примером того, как относился президент и его окружение к пресссекретарю, можно считать обряд «крещения» в сибирской реке.

Президент отправился в обычную, рядовую поездку в Красноярск. Посетил комбайновый завод, а потом на вертолете прибыл на берег Енисея. За городом местное начальство устроило выставку народных промыслов, продуктов охоты и рыболовства. Погуляв среди соблазнительных экспонатов, мы обосновались на трехпалубном теплоходе — самом крупном на Енисее. От верхней палубы до воды было метров десять. Президент беседовал с губернатором Зубовым на третьей палубе. Костиков начал приставать к ним с шуточками. Борис Николаевич его отбрил:

— Вы отойдите от меня, не мешайте.

Но пресс-секретарь уже подвыпил, и мы знали, что в таком состоянии он не мог не дурачиться. Шеф не выдержал:

— Костикова за борт!

Рядом находились Бородин, Барсуков и Шевченко. Они схватили довольного писателя и стали его раскачивать. Хозяйственный Михаил Иванович милостиво предложил:

— Вячеслав, сними туфли. Дорогие ведь, итальянские, испортишь.

— Да, ладно, не пугайте, — парировал наш юморист.

— Бросайте, — приказал президент, и они его спокойно выкинули за борт.

Слава Богу, что хорошо раскачали — верхняя палуба была гораздо уже, чем средняя и нижняя. А если бы Вячеслава просто перевалили за борт, он мог разбиться.

Я же в этот момент стоял на второй палубе и любовался сибирским пейзажем. Вдруг мимо меня пролетел Костиков, отчаянно дрыгая руками и ногами. В первое мгновение я принял его за огромную птицу, но через мгновение, опознав знакомую лысину, рванул на третью палубу. Там я застал Бородина перед прыжком за борт — он сиганул следом за Костиковым в цветастых трусах по колено и носках. За борт уже кинули спасательный круг, но он не понадобился — река в этом месте оказалась мелкой. Бородин и Костиков демонстративно обошли теплоход и благополучно выбрались на берег.

Сердобольный шеф приказал:

— Немедленно угостить Костикова, чтобы не простудился.

Хотя простудиться было трудно — вода в Енисее прогрелась до тринадцати градусов.

Дима Самарин, президентский повар, тут же подал Костикову на подносе полный бокал водки. Вячеслав Васильевич демонстративно его осушил, погусарски оттопырив локоть. Потом все решили искупаться. Павел Павлович подтвердил, что вода нормальная, бодрящая.

Заночевали на этом же теплоходе. Костиков, видимо, переживал из-за перенесенного унижения и утром не вышел к завтраку, хотя мы его ждали. На трех вертолетах предстояло вылететь на делянку к лесорубам — там Ельцин планировал провести совещание по лесохозяйственному комплексу. Наконец пресссекретарь явился. Его узнали только по вихляющей походке. Лицо же Вячеслава заплыло так, будто он провел ночь в пчелином улье. На месте глаз остались лишь узкие щелочки, нос разбух.

Пока Борису Николаевичу показывали механизмы, которыми валят деревья, мы сели за стол. Костиков присел напротив меня. У бедного руки так тряслись, что он не мог не только морошку донести до рта, но и банан. Пресс-секретарь подозвал официантку и что-то прошептал ей на ухо. Она принесла заварной чайник. Костиков с трудом наполнил чашку и залпом выпил. Дрожь стихла, и он искренне поделился с нами:

— Наконец-то полегчало. Если кто хочет чайку, могу налить.

В чайнике оказался коньяк. Все, конечно, посмеялись над изобретательностью Костикова. Шут шутом, а соображает. Хотя никто и никогда в команде Ельцина похмельем не страдал.

Несколько месяцев подряд президент хотел уволить Костикова, но медлил. То ли места подходящего не было, то ли жалел президент ущербного, в сущности, человека. А Вячеслав Васильевич канючил — он мечтал поехать послом в Ватикан. Наконец, все бумаги были оформлены, несмотря на вполне обоснованное сопротивление МИДа.

Костиков устроил прощальную вечеринку в просторном кабинете Людмилы Пихоя. Меня с Барсуковым он пригласил на исходе гулянья:

— Александр Васильевич! Я вас и Михаила Ивановича приглашаю. Мы устроили мальчишник с несколькими девчонками.

Что бы ему подарить на память? Все-таки человек уезжает из России в далекий Ватикан и, может, в другую веру скоро обратится. У меня на столе стояла оригинальная деревянная фигурка монаха, подаренная туляками. Если приподнять сутану монаха, из-под рясы вылезает огромных размеров фаллос. Я Мише сказал: