Борис Ельцин: От рассвета до заката

— Раз Костиков едет по святым местам, монах ему будет напоминать о русских шутках.

Нашли коробочку, заклеили липкой лентой и пошли на вечеринку.

Костиков полез обниматься, целоваться. А я целовальников всегда потихоньку отталкивал и категорически выступал против старорежимных брежневских традиций, которые постепенно снова вошли в моду. Особенно любили лобызания бородатые.

Вячеслава Васильевича мы увели в заднюю комнату и торжественно вручили сувенир. Тут вошла Людмила Пихоя. При ней не хотелось раскрывать коробку, но она — женщина любопытная, настояла. Костиков открыл:

— Ой, какая память мне будет дорогая!

Он еще не представлял, что этот монах показывает.

Я посоветовал:

— Попробуй сутану приподнять.

Он приподнял. Людмила Григорьевна смутилась, а Вячеслав Васильевич не растерялся:

— Какой мне хороший сувенир подарили. Спасибо за юмор.

Выпили с ним по рюмке и вернулись к гостям. Улучив момент, когда виновник торжества остался один, я подошел к нему:

— Вячеслав Васильевич, давай в сторонку отойдем, пошепчемся немножко.

— Слушаю тебя, Саша.

— Слава, я знаю, что ты приготовил много материала и будешь в Ватикане работать над книгой. Я об одном прошу — не пиши плохо про президента. Про меня можешь что хочешь сочинять, про окружение, ради Бога. Но про президента — ни слова вранья. Иначе я тебя из-под земли достану.

— Да, Саша, я это понимаю. Ни в коем случае.

Он едва не заплакал от пронзительности момента: глаза блестели, голос дрожал.

Вскоре какая-то газета опубликовала отрывки из книги Костикова. Публикация, как ни странно, вызвала переполох в стане друзей Вячеслава Васильевича — Илюшина, Сатарова, Батурина. Он их всех «раздел». Например, поделился с читателями, что Семенченко — руководителя президентской канцелярии — за глаза обзывали Кальтенбрунером. Выдумки шута наконец-то оказались нешуточной угрозой для репутации президентского окружения. Возмущению не было предела. Группа негодующих помощников потребовала от президента отозвать Костикова из Ватикана. Я же не приложил никаких усилий к возвращению бунтаря на Родину — меня, как ни странно, ни его шутовские рассказы, ни «меткие» наблюдения про жизнь в Кремле не интересовали. Он находился рядом с президентом, но никогда не был близок с Борисом Николаевичем. Оттого ничего и не знал.

Друг

Еще во время службы в Кремле я знал в лицо майора Барсукова. Потом Михаилу Ивановичу присвоили подполковника, но я и в это время еще не был его другом. Ближе мы познакомились в 79-м, получив квартиры на «Юго-Западной» в одном доме. Встретившись в подъезде, мы обменялись ничего не значащими приветствиями. Потом случайно сталкивались в лифте и тоже по-соседски здоровались.

Как-то перед моей командировкой во Францию Михаил Иванович зашел ко мне домой и попросил передать подарки близкому другу, с которым он вместе учился и служил. Я отвез в Париж селедку, икру, черный хлеб, еще какие-то сувениры. После поездки Барсуков пригласил меня к себе. У него была обычная двухкомнатная квартира. Сын Михаила Ивановича учился с моей старшей дочерью в одном классе и, кажется, по-мальчишески был в нее влюблен. Но у Игоря с Галиной романа не получилось.

Миша Барсуков в ту пору являлся заместителем командира кремлевского полка. В этом полку он служил уже давно и очень добросовестно.

После празднования дня рождения Ельцина, в 89-м, мне предложили уволиться из КГБ. Как раз тогда я встретил Мишу около Арсенала.

— Что ты такой расстроенный? — спросил он.

— Выгоняют…

— Как?! Ты же салага еще…

— Увольняют по сокращению штатов.

— Слушай, давай я тебя возьму к себе. У меня должность начальника смены свободная, — предложил, не раздумывая,

И я почувствовал, что он действительно готов взять меня на работу. Этот эпизод положил начало нашим более близким отношениям.

…Переехав в Кремль в 92-м, Ельцин снял с должности начальника Главного управления охраны В. С. Редкобородого. На то были вполне объективные причины. Возник вопрос: кого назначить?

— Только Барсукова, — ответил я.

При Редкобородом Михаил Иванович был комендантом Московского Кремля. Для Миши Кремль — святое место. Он знает там каждый закоулочек, каждый камень брусчатки… Он часами может рассказывать историю любой башни, знает уникальные вещи о кремлевских палатах. Более того, Михаил Иванович прекрасно осведомлен обо всех коммуникациях, чердаках…

Тогда, в 92-м, указом Ельцина совместили две должности — коменданта Кремля и начальника ГУО. Миша стал начальником, а я его первым заместителем и одновременно руководителем СБП. И так продолжалось до 11 ноября 1993 года.

Октябрьские события привели к новым назначениям в спецслужбах. Как-то Филатов зашел перед Советом безопасности к президенту и сказал:

— Сегодня у Степашина день рождения, и было бы неплохо сделать ему подарок — назначить министром безопасности РФ.

Борис Николаевич не испытывал к Сергею Вадимовичу особого доверия, но Указ подписал и огласил его на Совете безопасности. Вскоре Степашина пришлось снять из-за событий в Буденновске. Ельцин меня одолел вопросом:

— Ну, кого вместо Степашина поставим?