Борис Немцов. Слишком неизвестный человек. Отповедь бунтарю

К сентябрю 1994 года Минфин перевел на счет «Оки» 15 из 30 миллионов долларов. И почти все они, за исключением примерно 900 тысяч долларов и депозита, были истрачены для строительства экспортных судов. В это время потребовалось срочно закупить необходимое оборудование, так как суда на стапелях строились последовательно и нельзя было срывать намеченный график спуска их на воду. Но оборудование поставлялось на условиях авансовой предоплаты. И так как Минфин не перевел «Оке» очередную порцию кредита, Климентьев обратился к управляющему НБД с просьбой оплатить очередные импортные поставки с депозитного счета завода. Вероятно, с такой же просьбой Климентьев обратился и к Немцову. Но вот тут-то дело и застопорилось. По одной из версий, председатель правления банка Бревнов под надуманными предлогами отказался отдавать «чужие» деньги. Мол, такого уговору не было! Ну а Климентьев, будучи человеком решительным и авантюрным, взял да и поехал жаловаться на Немцова и НБД прямо в Министерство финансов!

Собственно, с этого момента и начался открытый разрыв между бывшими друзьями, быстро переросший в затяжной конфликт и скандал. 31 января 1995 года Минфин указал на недопустимость размещения целевого кредита на депозитном счете. Вскоре депозит «Оки» в НБД закрыли, а остаток своих кредитных средств завод перевел на счет в Промстройбанке. Туда же из Минфина стали поступать остальные заемные деньги. «Естественно, ни Немцов, ни Бревнов, то есть сросшиеся власть и капитал, не могли смириться с потерей возможности прокрутки бюджетных средств, – писал Гельман. – Ведь НБД обслуживал и нижегородский займ, по облигациям которого – „немцовкам“ надо было выплачивать проценты. И для этого выстраивалась пирамида по образцу Мавроди». Между тем Навашинский завод, нуждавшийся в, по сути, своих же средствах, которые были заморожены в НБД, решил продать в кредит построенную им баржу стоимостью 2 миллиона долларов шведской фирме. Причем первый платеж в 250 тысяч долларов директор завода поручил этой фирме перевести в норвежскую компанию Климентьева в счет оплаты за поставку оборудования для экспортных судов. И оборудование «Оке» поставили. Но при этом формально был нарушен президентский указ об обязательной продаже половины валютной выручки на внутреннем российском рынке через уполномоченные банки. Именно это нарушение, по сути своей не являвшееся уголовным (указ президента – это не федеральный закон), в дальнейшем послужило поводом для возбуждения уголовного дела против Климентьева и директора завода Кислякова.

Ну а в Нижнем Новгороде тем временем разгоралась война пресс-конференций. Сначала Климентьев собирал журналистов и рассказывал им свое видение проблемы и катил бочку на губернатора, потом Немцов собирал свою пресс-конференцию, опровергал доводы оппонента и катил эту бочку в обратную сторону. При этом Андрей Анатольевич поддерживал образ честного бизнесмена, думающего о стране, а Борис Ефимович – честного, незапятнанного чиновника. Ну а нижегородцы с удовольствием следили за этим шоу. Бывшие компаньоны и друзья ругаются и грязью друг друга поливают! Пик скандала, во всяком случае его медийной части, пришелся на март 1995 года.

Война пресс-конференций

«Я подозрительностью не страдаю, – говорил Немцов в типичном интервью „Нижегородским новостям“ в начале марта. – Презумпция невиновности – главный принцип в моей работе. Если человек меня не подставляет, если он честно себя ведет, не ворует, если государственные деньги, которые даются, используются по назначению, у меня никаких претензий к нему не будет, если даже у него какое-то темное прошлое. Но когда возникает проблема, то, естественно, никакая дружба не может стать причиной, мешающей проверить, куда делись деньги. Дружба дружбой, а денежки врозь… Климентьев стал очень сильно нервничать, стал создавать партию, цель всего этого очень простая. „Буржуазная диктатура“ – это просто некий эпатаж, который нужен, чтобы привлечь публику. Цель – найти губернатора, который был бы подотчетен не народу, а только Климентьеву. Ему нужен ручной губернатор, желательно такой, у которого были бы какие-то неблаговидные поступки, о которых знает Климентьев, но не знает народ». Ну а у него, Бориса Ефимовича, таких «неблаговидных» поступков конечно же не было!