Борн

Она была в Зеркальном зале, как я впоследствии назову это помещение. В другой жизни там бы находился плавательный бассейн Вика, полный плодовитой, созданной им живностью. Здесь же вместо бассейна была только искусственная пещера вроде амфитеатра, с тусклым металлическим полом, каменными стенами и закругленным потолком, угадывающимся в сумрачных высях.

В дальнем углу – серебристый отсвет стены. У этой стены валялся трак от какого-то транспортного средства, притащенный и сваленный в кучу, рядом – груда перевернутых пластмассовых ящиков, просыпавших свое содержимое. Складывалось смутное ощущение, что, как и весь этаж, Зеркальный зал был построен из некоего набора качественных, но стандартных кубиков. Интересно, сколько других таких залов имелось в прочих отделениях Компании?

Слева стояла Морокунья, задумчиво созерцая пейзаж.

Мне одновременно захотелось драться и удрать, пришлось подавить оба желания.

– Привет, Рахиль, – сказала она, не оборачиваясь.

Я так никогда и не узнала, хотела ли она, чтобы я ее увидела, или у ее камуфляжного биотеха были проблемы. То, что покрывало ее с головы до ног, напоминало теперь, скорее, оживший плащ: он медлил, никак не желая исчезать. Биотех был сделан по принципу бабочек, хамелеонов и птичьих перьев. Он зажужжал, завздыхал и защелкал где-то на спине Морокуньи, беспокойно затрепетал. А еще он выглядел рваным, ветхим и неисправным.

Стуча ботинками по металлическому полу, я подошла поближе, но не вплотную.

– Тебе больше нечего мне сказать? – спросила Морокунья со знакомой ноткой превосходства. – Ты разве ничего не хочешь спросить? Например, узнать, что это такое? – она показала на серебристую стену.

На эту стену мне смотреть не хотелось. Я очень боялась потерять Морокунью из виду. Сделала еще несколько шагов, по-прежнему держась на безопасном расстоянии. Я чувствовала вокруг силовые линии ловушек, ждущие и меня, и ее. Чувствовала других существ у себя за спиной.

Постепенно мои глаза привыкли к своеобразному свету и к темноте Морокуньи. Она стояла очень прямо, но выглядела не очень: волосы всклокочены, лицо грязное. Я задумалась, не стоит ли она так неподвижно потому, что ранена, и не желает мне этого показывать.

– Видела тебя недавно на пустоши, – сказала я. – Ты дралась с последышами. Это они порвали твой плащ?

– Они вбили себе в мохнатые головы, что это я похитила крылья Морда.

– А разве нет?

– Может, медведь просто не хочет больше летать? – Морокунья устало пожала плечами, но голос ее звучал довольным. – Может, он утомился.

– Напасть на Морда было дурацкой затеей.

– Мне это почти сошло с рук, – она криво усмехнулась в темноте, ее взгляд стал хищным. – И я все еще могу выйти сухой из воды.

– Угу, похоже, у тебя все идет по плану. Особенно твоя война с последышами, хотя тебе и пришлось проделать весь этот путь ножками.

– Рахиль, ты говоришь так, будто не хочешь, чтобы Морд издох.

– Как давно ты за нами следишь?

Ответ меня не волновал. Мне хотелось только знать, что она собиралась сделать. А еще мне требовалось время, чтобы обдумать собственные шаги.

Она обернулась. За три года ее лицо состарилось на все десять: последствия травм, жизни на износ, ранений. Она словно лишилась точки опоры, и я заметила, как дрожит ее рука, сжатая в кулак, как будто Морокунья боролась с сильной болью. Все ясно: она была в бегах. Последыши Морда выкурили откуда-то и ее, одновременно с нападением на Балконные Утесы. И, судя по всему, дела у нее шли не важно.

– Довольно давно, – ответила Морокунья. – Скажем, где-то от резервуара. Или с тех, как я натравила медведей на Балконные Утесы. Это все не важно. А вот это… – она указала на стену, – это очень важно. Сказочно, ценно, это то, о чем никогда не говорили в городе, потому что об этом почти не говорили и в Компании.

Я увидела, что в одной руке она сжимает нечто вроде пульта дистанционного управления. Морокунья нажала кнопку.

– Мне почти не попадались воспоминания об этом месте, – продолжила она. – Но была одна подсказка. Ее оказалось достаточно, чтобы захотеть найти это место.

Стена превратилась в реку серебряной капели, затем застыла, образовав картину настолько реальную, что мне с трудом удавалось убедить себя, что я смотрю на экран. Это напоминало голограммы в ресторане из моего детства. Только сцена на экране не менялась.

– Нужно отдать должное твоему Вику, – сказала Морокунья. – Он хранил его от меня так ревностно, не думала, что ему достанет смелости. Или что он узнает об этом раньше меня. Интересно, он и от тебя это хранил? Знаешь ли ты, Рахиль, сколько всего он от тебя скрывает?

Маленькие лисы и их приятели крутились вокруг нас, то исчезая из виду, то появляясь, как бы выпадая из пространства и времени, а потом возвращаясь обратно. Морокунья не замечала, что ее окружает целое собрание. Я и сама почти упустила это обстоятельство, долгое время не понимая того, что вижу.