Борода дьявола

Цепочка одетых в черное спецназовцев была едва различима в предрассветном сумраке, но Захар, который, ко всему прочему, оказался отличным собеседником и неплохим поэтом, сумел разглядеть группу издали. Он удовлетворенно хмыкнул, поднялся на ноги, легко запрыгнул на высокий камень и замер, словно пересчитывая своих людей.

– Хорошо идут, – сдержанно похвалил спецназовцев подошедший к камню Чекряев. – Быстро.

Выпитое вино слегка улучшило настроение фээсбэшника.

– Торопятся, – улыбнулся полковник и посмотрел на сереющее небо.

Двигались люди Треми действительно быстро. Даже очень быстро, если учесть, что каждый из них нес на плечах увесистый мешок с героином. Чекряев пробежал взглядом по цепочке. Семнадцать человек. А с караваном должно было идти не менее сорока басмачей. Неплохая статистика. Как там выразился Петрович: «Профессиональные убийцы на экзаменах»? Похоже на то. Капитан вздохнул, собрался вернуться к костру, но замер, наконец разглядев, что двое из этих семнадцати не были спецназовцами: широкие штаны, длинные рубахи… Пленные!

– Полковник, вы берете пленных?

– Это мое дело, – с холодной любезностью ответил Треми.

– Зачем они вам?

– Что за дурацкий вопрос, капитан? Неужели вы думаете, что военной разведке не о чем побеседовать с басмачами?

Мешки с героином спецназовцы бросили у края вертолетной площадки. Молча подбежали к спрыгнувшему с камня Треми и построились в шеренгу. Молча. Не произнеся ни слова. И ни намека хоть на какой-нибудь рапорт. Тяжело дышащих пленных молча заставили встать на колени в конце строя. Руки на затылке. Глаза опущены. Сами спецназовцы, как отметил Чекряев, дышали ровно и спокойно, словно не было позади бессонной ночи, боя и изнурительного марш-броска по Бороде Дьявола. И еще капитан заметил, что черные комбинезоны бойцов запачканы кровью. У всех.

Треми медленно прошел вдоль строя, остановился у пленных, помолчал и коротко приказал:

– Уходим. – И обернулся к начальнику заставы: – Майор, спасибо за гостеприимство…

– Стоять!

Чекряев подскочил к одному из пленных.

– Мустафа!

В глазах басмача на мгновение мелькнула надежда. И сразу же исчезла, уступив место обреченной покорности.

– Мустафа! – Чекряев посмотрел на Захара. – Захар, это мой человек!

– Это мой пленный, – сухо напомнил полковник.

Дорохов подошел поближе и набычился, недружелюбно глядя на Треми. Чекряев искренне надеялся, что напарник не сорвется, – он рассчитывал договориться с Захаром.

– Вы, наверное, не поняли, полковник, – тихо сказал Чекряев. – Этот человек мой осведомитель. Он работает на ФСБ. Он наш человек. Отдайте его.

– Этот человек должен был умереть несколько часов назад, – ровным голосом произнес Треми. – То, что он до сих пор жив, ничего не меняет – это ненадолго. Мне бесконечно жаль, капитан, но я уже советовал вам забыть о караване.

– Не надо, русский, – хрипло проронил Мустафа, поднимая глаза на Чекряева. – Они не отпустят… – Басмач каркнул: то ли кашлянул, то ли издал смешок. – Я ведь знаю, кто они…

Стоящий рядом спецназовец молча ударил Мустафу в голову. Ногой. Коротко и очень ловко. Чекряев даже не сразу понял, что случилось, – неясное движение человека в черном, и потерявший сознание осведомитель начинает заваливаться на бок. А когда капитан понял, что произошло, то уже не смог сдерживаться. Он крикнул что-то грубое и бросился к Треми, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет…

Когда к Чекряеву вернулась способность здраво оценивать происходящее, он понял, что все закончилось не так уж и плохо: его не убили. Капитан лежал на спине, и острый камешек больно врезался в позвоночник. В щеку грубо упирался автоматный ствол, а перед глазами находился запыленный армейский ботинок: кто-то наступил фээсбэшнику на грудь и крепко придавил к земле.

– Полковник, – позвал Чекряев. – Полковник.

– Пусть он повернет голову, – разрешил Треми.

Автоматный ствол чуть отодвинулся, и капитан получил возможность оглядеть всю сцену. Здоровяк Дорохов находился в точно таком же положении, что и он: распластан на земле, над ним человек в черном. Мустафы и второго басмача не было видно, видимо, спецназовцы затолкали пленных в вертолет.

– Захар, вы только что совершили преступление, – процедил Чекряев. – Майор, вы обязаны оказывать мне полное содействие.

– Вы хотите, чтобы я поднял заставу? – осведомился Петрович.

– А если хочу?

– Боюсь, я даже не смогу поднять руку без их разрешения, – улыбнулся майор. – Разве не видите?

Спецназовцы не тронули пограничников, но рядом с начальником заставы стоял человек Треми. Стоял молча, не шевелясь и не проявляя никакой агрессии. Но Чекряев уже знал, как мало нужно времени людям полковника, чтобы начать убивать.

– Я с ними воевать не собираюсь. Мне достаточно басмачей.

– Мы уходим. – Захар слегка склонил голову. – Господа, мне жаль, что наша встреча закончилась подобным образом.

Чекряев дернулся, почувствовав укол в шею, и тут же затих. Только успел подумать, что прикоснувшиеся к нему пальцы были необычайно холодны. Контролировавший капитана спецназовец деловито проверил пульс, задрал веко и кивнул:

– Спит.