Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»

«Взятие этого редута, воздвигнутого нашим противником с такими заботами, кажется, заканчивает в данный момент наши подвиги».

Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:

«Каски и сабли наших храбрых кирасир сверкают уже на редуте, огонь которого сразу прекращается. Он взят! Трудно представить, что мы почувствовали при виде этого блестящего подвига, которому нет, может быть, равного в военных летописях народов».

«Русская сторона» в данном случае немногословна.

Генерал А. П. Ермолов:

«Невзирая на потерю сей высоты, господствующей всею окрестностью, войска наши остались весьма близко оной, и неприятель, опасаясь со стороны нашей усилий к ее возвращению, не решился поставить на ней артиллерии, которая, конечно, наносила бы нам вред. К концу дня войска на левом фланге потеряли много места, и неприятель до самой ночи усиливался обойти нас, но твердо защищаема была идущая в лесу дорога, и самая густота леса много ему препятствовала».

Британский генерал Роберт Вильсон:

«Около трех часов, когда вся армия, кроме гвардии, находилась под огнем и ряды ее быстро таяли, Наполеон приказал прекратить активные действия; однако канонада и ружейная пальба продолжались до наступления темноты».

Прапорщик гвардейской артиллерии А. С. Норов:

«Батарея была взята, но окупленная огромной потерей неприятеля».

Нежелание «русской стороны» подробно комментировать это событие понятно. На самом деле, это был ключевой момент сражения, означавший, что наполеоновские войска взяли все главные опорные пункты русской армии, что является одним из признаков одержанной победы.

Кстати сказать, относительная легкость, с которой наполеоновская кавалерия действовала против батареи Раевского, объясняется тем, что она почти не была укреплена. Необходимые насыпь и ров так и не были закончены к началу сражения. Вал не достигал требуемой высоты, а амбразуры были приготовлены только для десяти орудий. В ходе атак вал ополз, и все укрепление, в конце концов, стало представлять собой лишь группу орудий на возвышении.

Соответственно, наполеоновские кирасиры ворвались на батарею одновременно со всех сторон.

Бой к востоку от Курганной высоты

После взятия Курганной высоты Наполеон бросил вперед массы своей кавалерии, но они были встречены русской конницей, преградившей им путь. Между батареей Раевского и деревней Семеновское произошел кровавый и упорный кавалерийский бой. Здесь были и польские уланы генерала Рожнецкого, и саксонские кирасиры, и вестфальские кирасиры, и карабинеры, и драгуны…

В контратаку была брошена русская конная гвардия.

В результате атака наполеоновской кавалерии так и не привела к прорыву русских линий. Русские продолжали отходить, но они не бежали.

Генерал Филипп-Поль де Сегюр:

«Груши при помощи повторных кровопролитных наступлений <…> закрепил победу и очистил эту долину. Но он не смог преследовать остатки русских, потому что ему снова мешали овраги, а позади них укрепленные редуты прикрывали отступление неприятеля».

Адъютант генерала Милорадовича Ф. Н. Глинка:

«Пять часов пополудни. Все наши реданты и большой люнет решительно и уже не в первый раз захвачены. Французы синим шарфом опоясали позицию от Утицы через Семеновское. Но две массы русских войск еще целы: одна на высотах Семеновских, другая за курганом Горецким».

^{Французская пешая артиллерия}

Адъютант Барклая В. И. Левенштерн:

«Все, коим удалось уйти от этой бойни, искали спасения в овраге, над которым пролетали ядра и картечь неприятеля, не задевая их. Барклай послал меня туда с приказанием, чтобы они оставили овраг; но я увидел с грустью, что уже ничто не могло воодушевить этих людей: они слишком много пострадали, упали духом и предпочитали умереть в этой западне, нежели попытаться выйти из нее. Я оставил их в овраге; не знаю, какая участь их постигла, так как вскоре появились французы, которые окружили их со всех сторон; мне удалось ускакать только благодаря моей прекрасной лошади.

Я вернулся к генералу Барклаю и сообщил ему эту печальную весть. Потеря большой батареи, по-видимому, не особенно огорчила его.

— Это печально, — сказал он, — но мы возьмем ее обратно завтра, а, может быть, французы покинут ее сегодня ночью.

Когда французы овладели батареей — было уже довольно поздно. Барклай поехал к Кутузову, беседовал с ним четверть часа, затем отправился на холм, близ Горок, то есть на тот самый пункт, с которого он наблюдал за действиями войска в самом начале сражения. При нем было только три адъютанта: Закревский, Сеславин и я, — из коих двое последних были ранены, но могли еще нести свои обязанности; все прочие были убиты, ранены или потеряли своих лошадей; под некоторыми было убито по три лошади».