Бородинское поле

Четырехэтажное здание гостиницы решалось в плане двух древнерусских теремов, соединенных главным корпусом. Притом оба терема, расположенные на противоположных торцах главного корпуса, внешне отличались друг от друга и в то же время создавали стройную гармонию единого стиля. Они главенствовали над всей композицией, задавали тон всему ансамблю.

Один терем состоял из двух высоких и объемных апсид, увенчанных высоким шатром, основание которого составляли кокошники и декоративная ажурная аркада. Наружные полукруглые стены апсид декорированы жгутами, соединенными между собой аркатурой. Между апсидами в стенной плоскости перспективный портал. От плоской портальной стены апсиды отделяли две пилястры, увенчанные капителью. Стены апсид и портала, а также шатер - красные; пилястры, жгуты, портал, аркатура и декор шатра - белые. Терем этот предназначен для ресторана, кафе, пивного бара. В ресторан два входа: с улицы и непосредственно из главного корпуса гостиницы.

Второй терем по своему рисунку представлял собой нечто противоположное первому. Если стены первого выделялись полукруглой выпуклостью декорированных жгутами апсид, то две боковые стены второго терема были вогнуты внутрь и отделены от центральной плоской стены двумя спаренными колоннами, увенчанными капителями. Здесь был главный вход в гостиницу. На колоннах зиждился круглый барабан, который, как и шатер первого терема, возвышался над главным корпусом. В этом тереме размещались администрация гостиницы и номера-люкс. Слегка вогнутые внутрь волнистые стены украшены декоративной лепкой. Окна спаренные, с полукруглым завершением и накладными наличниками. Вообще этот теремок выглядел более нарядным, и нарядность эту подчеркивала выразительная игра светотеней. Главный фасад четырехэтажного красного здания членился горизонтально белым поясом на уровне второго этажа. Окна двух последних этажей, спаренные, неширокие, с килеобразным завершением и белыми жгутообразными наличниками, создавали строгую и вместе с тем яркую гармонию. Окна первого и второго этажей - большие, с полукруглым завершением и наличниками уже иного рисунка - подчеркивали членение главного корпуса.

Здание было эффектным, необычным и смелым по решению. Но черты древнерусского зодчества, так дерзко выступавшие здесь, вызывали раздражение и неприязнь архитекторов, привыкших к бездумной серятине, которая воплощалась в некоторых городах страны потоком, либо к заумному модерну, проекты которого пылились в архивах архитекторов. Обсуждение проекта Олега Остапова проходило на редкость бурно, яростно. Дерзкого автора оскорбляли, высмеивали, оглупляли, навешивали на него всевозможные ярлыки. Его гостиницу называли монастырем двадцатого века, этаким антимодерном. Олега обвиняли в реставраторстве, стилизаторстве, эклектической неразборчивости, дремучем архаизме, профессиональном невежестве. В его проекте находили элементы всех эпох и стилей, начиная с суздальско-владимирского. Находили и барокко, и русский классицизм. А больше всех досталось апсидообразным объемам ресторана и взметнувшемуся ввысь шатру со шпилем и золотым петушком. Находили диспропорции и дисгармонию и конечно же "архитектурные излишества", мол, давно и поделом осужденные и преданные анафеме. Ошеломляющим диссонансом на обсуждении прозвучала речь первого секретаря Подгорского горкома партии, выступавшего от имени заказчика. Это был молодой, энергичный человек, еще сохранивший в себе задор и прямоту комсомольского вожака. Не боясь оказаться в положении белой вороны, он уверенно и несколько торопливо подошел к трибуне, поправил роговые очки, которые носил постоянно, и начал, нисколько не волнуясь и глядя в зал с доброй, располагающей улыбкой: