Бортовой журнал 3

Таких домов на Обводном канале можно разместить до одной тысячи штук.

И городу это будет выгодно – эти дома-то могут быть и гостиницами.

* * *

Как-то в Индийском океане пираты пытались напасть на наш военный корабль. Они в темноте приняли его за танкер, а потом их осветили прожектором, они увидели пушки и чуть с ума не сошли, тут же слиняли.

Мне говорили, что один из наших великих путешественников в одном Малаккском порту был выброшен с яхты, а потом, когда он стал заявлять в полицию, та только руками развела: яхта уже была зарегистрирована на другое лицо. Тогда ночью, он добрался вплавь до яхты, забрался на борт, выкинул за борт сторожа и тут же вышел в море.

* * *

И еще, порядок такой: даже если на яхте флаг страны (США, например, или России), то никто тебя защищать не будет и к Малаккским берегам флот не пошлет. Это твое личное дело. Максимум, что делается – это тебя предупреждают: этот район пиратоопасен. Сунулся – твои проблемы.

* * *

Есть предписание: экипаж должен принять все меры для отражения нападения пиратов.

Есть и другое предписание: при нападении пиратов надо постараться их не раздражать, выполняя все их требования. То есть, с какого момента начинать поливать их из пожарного шланга забортной водой, а с какого момента начинать не раздражать– об этом предписание молчит.

* * *

Японцы в последнее время начали наводить порядок в Японском море.

Против пиратов были посланы боевые корабли. Закон моря – увидел пирата – открывай огонь без предупреждения и топи – они выполняли неукоснительно. Это не замедлило сказаться. Пираты в этом районе стали осторожней.

* * *

Теперь пиратство смещается на север.

Недавно был отмечен случай нападения на судно даже в проливе Ламанш. Так что однажды Европа проснется от криков пиратов. Вот повеселимся!

Небольшие частные яхты – очень лакомая добыча. Скоро начнется. И это будет на манер лавины, при нынешнем состоянии дел.

Пока ООН и прочие благотворительные организации очухаются, половина яхт будет или на дне или будет уведена и продана другим владельцам.

Скоро колокол Ллойда превратится в аварийный звонок Ллойда.

* * *

На месте ямы у Московского вокзала скоро может быть воздвигнут торгово-развлекательный комплекс.

Долго это яма у нас была, а теперь ее может и не быть.

Вот ведь как обстоят дела.

Не успеешь к чему-нибудь привыкнуть, как его сейчас же уничтожают.

Наша цивилизация, по моим скромным разумениям, скоро прославиться тем, что она строит бизнес центры и торгово-развлекательные комплексы.

У нас, куда не глянь – развлекательный центр, и куда не сунься – бизнес-центр.

Можно даже глаза человеку завязать, раскрутить, а потом пустить – и он через пять шагов наткнется на какой-нибудь комплекс, готовый его развлекать.

Я даже не знаю, что теперь делать. Привык я к этой яме. Привык, и даже сроднился.

Она, на мой взгляд, достойна иной участи.

Например, можно утверждать, что яма сия – самая дорогая и глубокая яма в мире, потому как в ней зарыто 90 миллионов долларов, и на этом простом основании она достойна книги рекордов Гиннеса.

Включим ее в книгу, например, а потом, облагородив ее края, будем иностранные делегации к ней водить.

Да и туристы, как только узнают, сколько в нее вложено, тоже захотят на нее глянуть.

Как вам такое: «Единственная в мире яма! Самая глубокая! Самая, самая!» – туристы потекут рекой, я считаю.

Или вот еще что: предлагаю придать этой яме форму опрокинутой пирамиды Хеопса, а потом (за небольшие деньги) я бы с помощью трудов археологии немедленно установил, что наша яма является праматерью той самой пирамиды.

То есть, инопланетный разум в те далекие времена вырвал из земли пирамиду Хеопса именно в этом месте, а потом легко и непринужденно он перенес ее, презрев законы всемирного тяготения, в пески Каира, где и установил.

Мне кажется, что за очень скромное вознаграждение отечественные историки смогли бы доказать, что упоминание об этих событиях встречалось в свитках сгоревшей Александрийской библиотеки, а так же сведения об этом, нанесенные на кожу, видели среди книг Ивана Грозного.

То есть, дело за малым. Дело за огранкой. Она должна быть – один в один. На манер бриллианта, выпавшего из оправы.

То есть, сам-то бриллиант далеко в Каире, а у нас от него только дырка.

* * *

Нас с Колей пригласили на выставку.

Только мы вошли в первый зал и увидели картины, как я сказал: «Это концептуальная живопись!» – «Только молчи!» – тихо сказал мне Коля. По стенам были развешаны полотна с изображением всяких сюжетов, где, например, разлеглась «Даная», но в окно к ней влетают не голуби, а туфельки. Художник родом из Прибалтики.

Радует, что и в Прибалтике люди оставили лопаты и вилы и взялись, наконец, за кисть.

Только, понимаешь, слезли с дерева, как сразу схватились за кисть. Не вырвать ее теперь! Не отнять!

– Ты можешь помолчать? – взмолился Коля.

– Я?

– Ты!

– А что я это все вслух говорю? – удивился я. После вот такого обмена мнениями насчет представленных произведений, мы проследовали в другой зал, где Коля нашел поднос с пирожками. Меня всегда восхищала его способность находить пирожки.