Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914)

И (24) июня 1914 г. Грей не моргнув глазом категорически отрицал в парламенте факт каких-либо переговоров о морской конвенции с Россией[862]. «В Берлине, — говорил Грей Бенкендорфу, может создаться такое мнение, что будто Россия и Англия заключили конвенцию по нескольким вопросам, касающимся Дарданелл и сотрудничества флотов»[863]

. 26 июня (9 июля) российский посол телеграфировал из Лондона: «Грей счел долгом конфиденциально переговорить по этому поводу с германским посланником, который отправляется в Киль, где он увидит императора Германии. Грей категорически заявил посланнику, что уже более пяти лет, как Англия и Россия в своих переговорах не касались проливов»[864]. Специально для Германии Грей заявил, что отношения трех правительств были все же до такой степени близки, что в течение этих последних лет они «беседовали обо всем» и что связь между правительствами была так тесна, как если бы они были в союзе.

С другой стороны, сэр Эдуард положительно указал, что никакие из этих переговоров никогда не носили сколько-нибудь агрессивного в отношении Германии характера и не были враждебны этой державе[865]

. Грей рассказал Бенкендорфу, что, выступая в парламенте, «он начал с Дарданелл, указав, что в течение пяти лет, то есть с приезда сюда г-на Извольского, по этому вопросу не велось никаких переговоров между Англией и Россией, таким образом этот вопрос был отделен от вопроса о союзах или конвенциях»[866].

Якобы из-за волнений в Персии и обеспокоенности Германии Англия затормозила переговоры. На самом же деле Британия никому не желала раскрывать своих истинных намерений и хотела под любым предлогом затянуть переговоры настолько, насколько это было возможно. Бенкендорф писал: «Я приложу все усилия, чтобы оживить переговоры между капитаном Волковым и британским адмиралтейством. Великобританское правительство желает поручить закончить дело принцу Баттенбергскому в Петербурге. На этот раз для меня [Бенкендорфа] почти не подлежит сомнению, что волнения в Берлине очень значительные»[867]

. «Может быть, рассуждал Бенкендорф, — сэр Э. Грей не желает предпринимать дальнейших шагов, пока это возбуждение не уляжется. Действительно, ему нелегко отрицать и вести переговоры в одно и то же время, — роль, которую он должен был бы принять на себя как по отношению к Германии, так и по отношению к значительной части своей собственной партии и английской печати»[868].

Тем временем отношения между Турцией и Грецией продолжали оставаться напряженными. 15 (28) июня 1914 г. Бенкендорф совещался с Греем по этому вопросу, о чем сообщил Сазонову: «Грей считает создавшееся положение крайне серьезным, но думает, что, какова бы ни была позиция Болгарии, состояние турецкой армии не допустит Порту до агрессивных действий на суше. Он сомневается, чтобы Порта прибегала к своему флоту при теперешнем его плохом состоянии. Грей считает наиболее важным вопросом в настоящий момент закрытие Проливов Турцией»[869]

. Относительно шагов, которые надлежит сделать в Константинополе, Грей придерживался мнения, что они бессмысленны, если только не будет достигнуто единодушное решение держав поддержать свое дипломатическое выступление военной силой. Конфликт между Турцией и Грецией мог отразиться непосредственно на интересах других государств, и в первую очередь на интересах прибрежных стран Черного моря. «Возбуждение, возникшее в некоторых областях Оттоманской империи, — писал Сазонов Нератову 17 (30) июня, — увеличило эту опасность, что уже отразилось на нашей морской торговле. После значительных убытков, понесенных ею в прошлом году, вследствие кратковременного закрытия проливов, эта торговля имеет основание опасаться возобновления подобных событий и испытывает поэтому живейшее беспокойство»[870].

Российское правительство считало нужным обратить серьезное внимание Порты на затруднения, которые испытала бы Россия, «если Турция пожелает принять в Проливах такие меры, которые стеснят торговлю и нанесут столь существенный удар интересам России»[871].