Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны

Учтем также, что Анатолию в 1910–1914 гг. сотрясали курдские восстания. Ряд курдских вождей готовы были сотрудничать с любым врагом младотурок. И ближайшим союзником (естественно, в собственных интересах) оказывалась Англия. Если Франция использовала все неудачи младотурок для укрепления своего влияния в Сирии и Ливане, отчасти в Киликии, то Англия активизировалась после поражений младотурок в 1912–1913 гг. на востоке Османской империи. Еще в апреле 1908 г. британский поверенный в Стамбуле Л. Барли оправдывался перед Комитетом в отношении английского десанта в Кувейте: “В переговорах с шейхом Мубарек ас-Сабахом необходимы некоторые принудительные меры”.

Весной 1914 г. объяснения с младотурками уже были излишни. Англичане укрепились в Египте, в Кувейте, Адене и, в расчете на военные действия против турок в Ираке и Сирии, согласовывали действия с эмиром Неджда Ибн Саудом как с будущим повелителем святынь ислама и всех аравийских владений Высокой Порты. Не поддержав младотурок в Ливийской и Балканских войнах, твердо нацелившись на Персидский залив, Аравию и Месопотамию, Англия, естественно, не могла вызывать доверие младотурок в критический момент выбора летом 1914 г.

Накануне войны обострилось положение в Турецкой Армении. Младотурки предали поддержавших их армян, как, впрочем, и других нетурецких подданных империи.

Поражения в Триполитании и на Балканах повлекли усиление репрессий против освободительного армянского движения, которое увидело в победе балканских стран пример и надежду, как и арабы. В рамках пантюркизма и объединения тюркских народов Кавказа, Ближнего и Среднего Востока, Центральной Азии идеологи Великого Турана просто не замечали армянского народа или видели в нем помеху своим замыслам.

Балканские войны имели и другое осложнение для армянского населения Восточной Анатолии. Мусульманское, преимущественно турецкое население Балкан через Стамбул, где они были опасны для младотурок и потому отсылались подальше, многими тысячами семейств потянулось в Малую Азию. Современник-очевидец так описывал трагедию балканских беженцев-турок. “Турецкое беженство в результате балканской войны возвращалось “домой” — окровавленное, пешком, с тяжелой ношей и сгорбившейся спиной. Возвращались со злобой и жаждой мести… Против всего мира, против христианства. Прибыли в Константинополь, их выгнали, прибыли в Смирну — выгнали. И вот они в Армении…”

Национально-территориальный вопрос сплетался со столь же сложным и нерешенным земельным. Лишенные родины, земли, имущества балканские переселенцы — мухаджиры — были вместе с курдами использованы младотурками как орудие расправы в братоубийственной резне в Турецкой Армении в 1915 г.

С июля 1913 г. по январь 1914 г. в Стамбуле заседала комиссия европейских держав и Турции по вопросу о реформах в Турецкой Армении. И снова державы Антанты и Тройственного Союза в полемике утратили предмет спора. И снова германское правительство оказало услугу младотуркам, поддержав вариант реформ в тех рамках, которые турецкое правительство “сочтет крайне необходимыми”. Было выработано русско-турецкое соглашение относительно реформ в Армении. Оно не вошло в жизнь, но германская поддержка младотурками оценивалась как политика поддержки неделимости Турции, противопоставлялась политике стран Антанты.

Мусульманские земли надо сохранять в первую очередь во имя и под флагом османизма и исламизма! Этот тезис из набора младотурецких доктрин удачно эксплуатировали германские военные и дипломаты в 1913 — начале 1914 г. Такова была одна из струн, на которых Берлин сыграл турецкий марш.

Другая струна младотурецкой души звучала пронзительно, как рассветный призыв муэдзина: сильная армия, мощный флот! Годы абдулхамидовского террора, когда из армии изгонялись мало-мальски способные и патриотически настроенные офицеры, а флот — краса и гордость Танзимата — ржавел и разваливался на приколе, привели к тому, что турецкая армия к 1908–1910 г. оказалась слабейшей в Юго-Восточной Европе. Балканские войны это подтвердили. Германия обещала содействие быстрое и эффективное. “Немецкие офицеры” из младотурок жаждали большой власти, влиятельных постов, надежного современного оружия, приятных стажировок в Европе. И в Берлине их так хорошо понимали.