Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны

До открытия в январе 1919 г. в Париже общей мирной конференции Англия и Франция, сохраняя за Османской Турцией внешние признаки суверенного государства, фактически подготовили условия для беспрепятственной реализации планов изгнания, как писала западная пресса, “турок со всеми пожитками”, причем не только из Европы. Английские войска контролировали всю Багдадскую железную дорогу, включая ключевые туннели в горах Тавра. Во всех крупных средиземноморских и черноморских портах находились английские гарнизоны. Юго-Восточная, большая часть Восточной, вся Южная Анатолия и район Киликии контролировались из штаба английских войск в Багдаде; Центральная и Западная Анатолия входили в зону прямого контроля штаба британского верховного командования в Стамбуле. В Восточной Фракии и в Аданском вилайете расположились французские экспедиционные войска. Наготове были греческие и итальянские части, чтобы высадиться в Анатолии и оккупировать все сколько-нибудь значительные центры в Малой Азии.

Оставалось “подкорректировать” политическую жизнь в Стамбуле. Проанглийская партия “Хюрриет ве итиляф” (“Свобода и согласие”), долго и с переменным успехом боровшаяся за влияние в стране с младотурками, получила мощную поддержку — английские штыки и пушки на Босфоре, полное одобрение со стороны султана Мехмеда VI[26]

, которому было решительно все равно, кто его охраняет, лишь бы охраняли. И, наконец, не слишком афишировавшуюся, но вполне значимую помощь от английского главнокомандующего в Турции генерала Мильна. По его каналам и с его ведома султан-халиф отправил личное послание королю Георгу V с согласием на общий британский контроль в стране при условии сохранения османской династии и его лично как представителя древнего рода Османов, а также признания суверенитета Османской империи. “Султан-халиф, — как говорил позднее в своей знаменитой 36-ти часовой “Речи” Мустафа Кемаль, — имел только одну заботу:’ найти средства для спасения своей жизни и обеспечения своего покоя”.

При деятельной поддержке английских властей вокруг Далеко еще не утратившего “в силу внедрившихся в сознание турок религиозных представлений и традиций” (Мустафа Кемаль) своего духовного влияния султана — халифа всех правоверных — стали собираться именно те силы, которые и могли стать проводниками англо-французского диктата на Ближнем Востоке. Это были: военно-феодальные круги высшего османского офицерства и генералитета, традиционные приверженцы трона — многочисленные сановники, наконец, компрадорская буржуазия, связанная десятками нитей и, как правило, наследственными узами и капиталами с Сити и Лионским кредитом. Именно эти круги подобострастно заявляли английским оккупационным властям: “Мы, конечно, заслуживаем наказания, но пусть нас накажет наш старый друг — Англия”.

По рекомендации англичан 9 ноября 1918 г. султан поставил во главе правительства монархиста и, естественно, антантофила Ахмеда Тевфик-пашу, бывшего при младотурках послом в Англии, а при Абдул Хамиде II министром иностранных дел. Он в свое время весьма приумножил свои капиталы, используя возможности посла и заключив в Лондоне от имени Порты ряд сомнительных сделок, которые могли стоить ему головы, не начнись война. Например, положил в карман стоимость двух миноносцев, якобы купленных перед войной в Англии. Говорили, что он отличал на звук шелест доллара, марки и фунта стерлинга. Вероятно, из тех, которые шли к нему в карман…

Этот европейски воспитанный и к тому же энергичный великий везир в должности премьера уже в декабре 1918 г. подписал с британским генералом Алленби секретный двусторонний (без ведома других членов Антанты) протокол в рамках Мудросского договора об установлении прямого военного управления Англии в Южной Анатолии и в Киликии. Не прошло и месяца, как англичане, уже “на законных основаниях”, заняли Антеб, Мараш, Урфу, разгромили повстанческое движение арабов, курдов и турок на юге Анатолии. Обострилась ситуация в Самсуне и Трабзоне, где Англия поддерживала идею провозглашения греческого понтийского государства.