Босяки и комиссары

Цену они назвали не очень большую — один доллар за таблетку. Но это были бы исключительно мои личные деньги. Все остальные расходы — на содержание и охрану всей моей лаборатории, закупку нужных материалов и оборудования, на транспорт и прочие текущие нужды — Леха и его начальники брали на себя. При этом рассказывали, что мне придется немного постараться лишь поначалу — чтобы закупить все самое необходимое и запустить процесс, а дальше всем займется их человек, которого я бы всему обучил. Так что со временем, убеждал Леха, мне вообще ничего не надо будет делать — лишь изредка давать по телефону указания подмастерью, что и как делать и какие нужные материалы где забрать, и только поступающие деньги считать.

Посмотрев на это все и послушав, я окончательно понял, что у меня с этими ребятами ничего не получится. Сам по себе я мог теперь обеспечить поставки любого количества даже уже и не сырья, а готового MDP, а потом наверняка даже и жидкого экстази. Никаких сомнений в возможностях мистера Чханга у меня уже не оставалось. Думаю, по тонне в месяц он бы легко мог отгружать, потом и больше. И все это я мог еще и спокойно возить из Китая, хоть через Владивосток, хоть через Уссурийск. А потом я рассчитывал свой товар переправлять с Дальнего Востока — в Москву, Петербург или даже Псков — с помощью ловких компаньонок-брокеров, которые бы организовали автотранспорт и погрузку в багажные вагоны частной фирмы, которым не были нужны ни накладные, ни сертификаты. Так что для запуска всего этого механизма мне надо было, наверное, пару раз съездить в Китай и на Дальний Восток, а потом все работало бы само собой. Мне надо было бы лишь деньги перечислять Чхангу на комбинат за товар да таможенникам и их помощникам за услуги.

Но ничего этого объяснить Лехе и его приятелям я не мог. Все, кто согласился со мной работать — мистер Чханг, таможенники во Владивостоке и Уссурийске и их подруги из транспортных компаний, — потому и имели со мной дело, что видели во мне нормального делового человека, не имеющего никакого отношения к бандитам. И разговаривали там со мной только потому, что видели, что мы говорим на одном языке — интеллигентных и деловых людей. Но появись у них хоть малое подозрение, что я связан с бандитами — ореховскими там, солнцевскими или тамбовскими, неважно какими, они бы тут же прекратили со мной всякое общение. Где бандиты, там грязный криминал, грязные деньги, охочие до взяток чиновники всех мастей, агенты спецслужб, разборки и скандалы. А тут выходило, что я вообще на этих бандитов работаю и должен их со всеми моими деловыми партнерами свести. Скорее всего, закончилось бы это очень плохо. Конечно, на Дальнем Востоке с ними никто говорить не стал бы, и либо бандиты начали бы угрожать, а может и стрелять для устрашения, либо мои приятели с таможни тут же сдали бы всех этих приятелей Лехи и меня в придачу спецслужбам, чтобы свой бизнес спасти.

Кроме того, после рассказов Лехи перспектива сотрудничества с его боссами стала казаться мне не столь безоблачной, а сами эти боссы — людьми далеко не столь умными и хитрыми, как могло показаться поначалу. По их милости теперь уже несколько важных людей в Москве узнали про эстонца, который изготавливает экстази миллионами таблеток. С ними-то Лехины начальники, может, и договорятся. Но слух обо мне все равно уже запущен, и теперь лишь вопрос времени, когда он дойдет до всех других — конкурентов тех важных людей в Москве или боссов Лехи, а потом и до людей в спецслужбах. Там же тоже люди разные, много своих конкурирующих кланов и группировок, и вся эта история может стать хорошим поводом для нового выяснения между ними отношений — кто каким криминальным группировкам покровительствует и на каких криминальных делах зарабатывает. Так что, размышлял я, рано или поздно предложенный боссами план наверняка обернется новой войной между всей этой публикой, а в центре окажусь как раз я, как главный предмет раздора, за который все и начнут бороться. Но и этого, разумеется, я тоже не мог говорить Лехе и его людям, которые считали себя куда умней и сильней меня.