Бостонцы

Он некоторое время рассказывал Олив о Маунт Дезерт, о том, что описывал эту компанию в своих письмах. Он отметил, что сейчас корреспонденты очень страдают от необходимости конкурировать с леди-журналистами, поскольку статьи, которые те пишут, газеты публикуют с большим удовольствием. Он полагал, что это приятная новость для неё – ведь как он знал, она очень заинтересована в том, чтобы у женщин было больше возможностей. Конечно, они писали замечательные статьи, и мало что можно было утаить от них. Конечно, от природы они более разговорчивы, и такой стиль сейчас в моде. Но вот только они обычно пишут о том, о чём хотят читать женщины. Конечно, он знает, что среди читателей много женщин, но, откровенно говоря, он никогда не обращался к представителям какого-то одного пола и старался писать так, чтобы интересно было всем. Если вы читаете то, что написала леди, вы заранее знаете, что вы там найдёте. Он же сейчас старался сделать так, чтобы читатель даже не представлял себе, что он сейчас узнает, старался сделать так, чтобы вы подпрыгнули от удивления. Мистер Пардон не был тщеславен, во всяком случае не больше, чем полагается человеку, чья молодость и успех идут рука об руку, и вполне естественно, что он не знал, с каким чувством мисс Ченселлор слушала его. Считая её светской дамой, он просто старался беседовать с ней о пустяках, которых она должна от него ожидать. Она решила, что он очень заурядный. О нём говорили, как об очень умном человеке, но здесь явно была какая-то ошибка. По её мнению для Верены не представлял никакой опасности ум, имеющий столь поверхностные суждения о великих событиях. Кроме того, он не был образованным человеком, и она верила или, по меньшей мере, надеялась на то, что образование, которое сейчас получала Верена под её чутким руководством, позволит той понять это самостоятельно. Олив пребывала в постоянном конфликте с легкомысленностью и добродушием суждений своего времени. Многие из них казались ей слабыми до глупости, без намёка на норму и меру, чрезмерно восторженными и заставляющими людей с удовольствием давать себя дурачить. Это поколение казалось ей расслабленным и деморализованным, и, мне кажется, что она считала инъекцию великого женского начала необходимой, чтобы заставить его мыслить и говорить яснее.

– О, какое наслаждение слушать, как вы говорите друг с другом, – сказала ей миссис Таррант. – Вот что я называю настоящей беседой. У нас редко случается что-то интересное, поэтому меня так и тянет присоединиться. Но я не могу выбрать, кого из вас мне слушать. Верена, похоже, прекрасно проводит время с теми джентльменами. Я улавливаю кое-какие обрывки их разговора, но мне сложно понять, о чём они говорят. Возможно, мне следует уделить больше внимания мистеру Бюрраджу. Я не хочу, чтобы он думал, что мы здесь не такие радушные, как нью-йоркцы.