Божье знаменье

— Га, да вы философ, графиня! — засмеялся Наполеон. — Вам сколько лет? Двадцать. Не более, конечно. Странно: так мало живете и так много знаете. Конечно, вы знаете и то: чем окончится мой поход в Россию?

— Знаю, император, — сказала твердо графиня.

— Да, да, припоминаю, вы уже сказали мне это: на меня обрушится вся Европа…

— Более, император.

— Ну?

— Вам придется отступить из России.

Наполеон вскочил, сильно двинув в сторону кресло.

— Что за женщина! — вскричал он. — Она, кажется, хочет быть не стряпухой, а полководцем! Впервые вижу такую выскочку, — горячился грубо император. — Госпожа Ремюза, та тоже умничала, но эта… О, вы уж слишком умны, дитя мое! — обратился император прямо к графине, сидевшей, как черное изваяние. — Умерьте ваши предсказания, а то иначе и я могу кое-что предсказать!

— Я не боюсь угроз императора, — произнесла тихо и без волнения графиня и при этом медленно поднялась. Взволнованный император быстро шагнул к ней:

— Стойте! Не уходите!

Графиня стояла, не трогаясь с места.

— О, эти женщины, — понизил несколько тон своего голоса император, — всегда лезут туда, где их не спрашивают!

Он зашагал по кабинету.

— Эти Юдифи мне не по душе!

— Кто же вам по душе, император? — проговорила графиня. — Вирсавии?

Наполеон остановился в упор перед графиней.

— Вы румянитесь? — спросил он насмешливо.

— Я для этого еще слишком молода, император.

— Га, молоды! Но румянятся и молодые. Женщина никогда не забывает о румянах. Им особенно идут две вещи — слезы и румяны! Советую и вам, графиня, заняться этими двумя вещами. Политика вам не к лицу. Вы в шахматы играете, графиня?

— Нет, император.

— Жаль. Я бы сыграл с вами партию. Посмотрел бы, кто останется в выигрыше.

— Играя, я вам уступила бы, император.

— Но я — никогда.

— Вы на это имеете право и силу, император.

— Стало быть, я имею право и на любовь? — сказал император, слегка покачивая головой и прищуривая, точно к чему-то присматриваясь, правый глаз.

Графиня молчала.

— Но я о любви своеобразного мнения, дитя мое. Что такое любовь? Это, по-моему, — страстное чувство, под влиянием которого человек оставляет в стороне весь мир, чтоб обращать свои взоры только к любимому предмету. Но такая исключительность не в моем характере. Что, например, за дело моей жене до моих развлечений, если они не влекут за собой никакой привязанности с моей стороны!..

— Император, ваша жена скоро будет матерью, и ее имя можно пощадить, — проговорила с оттенком упрека графиня. — Луиза не Жозефина.

— А, это мне нравится, дитя мое! — сказал, помолчав, император, и на лице его заметно пробежала улыбка удовольствия.

Иметь сына — была заветная мечта императора, и он всегда говорил об этом предмете охотно и с радостью. Графиня затронула больное место императора. Он, задумавшись, сел к столу и оперся на локоть правой руки. Из залы, где сидели гости, послышались в это время монотонные звуки музыки Пазиелло, которую особенно предпочитал император. Там заметили долгое отсутствие императора и, предполагая, что он сел за работу, распорядились о музыке, располагавшей его к усиленной деятельности.

— Вы любите подобную музыку? — спросил император у графини как-то тихо, точно боясь нарушить окружавшую их тишину.

— Она слишком монотонна, император.

— Вы правы. Но в этом-то и сила. Только повторяющиеся впечатления способны овладевать нами вполне. Вы, графиня, повторяете свои появления ко мне, и вы овладели мною. Признаюсь, вы занимаете меня. Скажу более: я обязан вам. Спасти меня два раза от опасности — не шутка. Может быть, это не более как случай, самый пустой, ничтожный, но он для меня важен. Неблагодарным я не останусь. Требуйте наград.

— Император, лучшая награда для меня — ты! — произнесла вдруг порывисто графиня и, точно утомленная, грузно опустилась в кресло и закинула голову назад, судорожной рукой обнажив ее совсем от черного покрывала. Грудь ее поднималась высоко. Лицо пылало.

Наполеон, не торопясь, как бы исполняя привычное дело, с загадочной улыбкой на губах взял ее руку и медленно-медленно поцеловал ее…

XIX

ПРЕРВАННАЯ ИДИЛЛИЯ

Нежданным гостем он явился,Совсем нежданное сказал.Байрон

Июльское солнце высоко стояло над Веселыми Ясенями. День был жарок и душен. Полки князя Багратиона давно уже прошли далее, по направлению к Чаусам, но главная квартира его все еще оставалась в замке графа Валевского. Шла усиленная переписка с главной квартирой первой армии. Писал граф Сен-При. Писал адъютант князя Муханов. Писал сам Багратион. Главная квартира первой армии требовала столько отчетов, задавала столько вопросов, что князь Багратион, по его выражению, превратился из воина в подьячего.