Божественные истории

Невозможно отрицать, что Адонис поразительно красив, но чем больше я узнавала его, тем больше понимала, что его внешность — лишь отблеск богатства его души. Он добрый, щедрый, искренний. И несмотря на то, что Афродита добралась до него своими вездесущими ручками, в нём есть некая невинность, утраченная мной с тех пор, как я вышла замуж несколько тысяч лет назад. Он целиком состоял из любви — она исходила от него двадцать четыре часа в сутки. Я купалась в ней, и она переполняла меня, вытесняя весь негатив. И по истечении четырёх месяцев я как никогда чувствовала себя довольной своей судьбой. Вся моя жизнь — даже самые ужасные её моменты — стоила того, потому что в итоге судьба свела меня с Адонисом.

В середине лета явилась Афродита, чтобы забрать его. Стоит отдать её должное, она вела себя довольно прилично и дружелюбно, только один раз ухмыльнувшись мне, когда Адонис отвернулся. Но как только они ушли, едва зажившая рана в моём сердце снова открылась, и, подобно кровотечению, меня покинуло всё счастье, что накопилось во мне за последние четыре месяца.

Я плакала навзрыд как никогда прежде. Теперь, когда нет Адониса, ограждавшего меня от боли, я целыми днями лежала калачиком в кровати и смотрела в стену, осознавая горькую правду моей жизни.

Мама меня ненавидит. Я снова изменила Аиду. Гермес почти со мной не разговаривает. А единственный лучик света в моей жизни забрала у меня блондинистая шлюха, которая даже не способна полюбить его так, как я. Он для неё не более чем игрушка, и пока он с ней, у него нет даже права голоса, как у меня не было в браке с Аидом…

Это было несправедливо, но я ничего не могла с этим поделать. Зевс принял решение за нас всех, и раз Адонис побоялся высказать своё мнение, то будем довольствоваться тем, что есть.

Признаюсь, я за ними следила, хоть и не горжусь этим фактом. Он не целовал её так, как меня: не смотрел так, как на меня. И каждый раз, когда Афродита смеялась, — клянусь, он морщился.

Это должно было принести мне некое удовлетворение, но на самом деле только расстраивало. Адонис мог бы иметь то, чего лишена я, — свободу. Однако вместо этого в своих поисках счастья я отняла её у него. Делает это меня такой же плохой, как Аид? Такой же, как мама и Зевс?

Постепенно лето сменилось осенью, и пришло время мне вернуться в Подземное царство. Аид встретил меня на поляне, как всегда, но вместо того, чтобы улыбнуться и поцеловать меня в щёку, он только холодно кивнул и молча взял меня за руку. Через что бы он ни прошёл за эти шесть месяцев, какие бы мысли и вопросы ни терзали его, это всё разрушило тот немногий прогресс в наших отношениях, которого нам удалось добиться за тысячелетия после моего расставания с Гермесом. И ненависть к себе сильнее прежнего охватила меня, только глубже погружая меня в пучину отчаяния. Я не заслуживала дружбы Аида. Не заслуживала Адониса, после того как с ним поступила. Не заслуживала ничего хорошего.

Следующие месяцы, проведённые в Подземном мире, слились в одно пятно. Я продолжала влачить существование, но некая неотъемлемая часть меня полностью исчезла. Аид перестал проводить со мной вечера. Он больше не приносил мне завтраки. Ему было невыносимо смотреть на меня, даже когда это было необходимо, даже когда судьба смертного зависела от нашего обсуждения. И обещанные четыре месяца с Адонисом впереди не приносили облегчения.

После нескольких недель наблюдения за Адонисом и Афродитой я перестала это делать, поскольку мне больно было видеть его таким несчастным. Но затем её время с ним подошло к концу, и незадолго до весеннего равноденствия я не удержалась и решила проверить, как там Адонис.

Он стоял в незнакомом мне ручье, ловил рыбу в сети. Я смотрела на него, оставаясь невидимой. Видеть его — свободного и счастливого — уже достаточно для меня, чтобы улыбнуться. Четыре месяца — это не вечность. Когда-нибудь он наскучит Афродите. Но не мне. Рано или поздно его смертная жизнь подойдёт к концу, и тогда он навсегда останется со мной. Афродита не сможет даже приблизиться к нему в Подземном царстве.

Позади меня кто-то хихикнул, и ледяная волна ужаса обрушилась на меня, смыв всё тепло, расцветавшее в груди. Сейчас ведь были его четыре месяца свободы, и я видела доказательства того, что он не любил её, но несмотря на всё это, из леса с заправленным за ухо цветком вышла Афродита.

— Адонис! Вот ты где? — она шагнула к нему в ручей и положила руку на его обнажённую спину. — Есть улов?

Он покачал головой.

— Был близок, но нет.

— Ну, я тогда попрошу нимф приготовить нам ужин, — пробормотала она. — Умираю с голоду.

Поднявшись на носочки, она поцеловала его в губы, рука скользнула ниже. Её голод уж точно никак не был связан с едой.

Я убью её.

Это время Адонису полагалось провести на своё усмотрение, а не опять с ней. Почему он позволил ей? Он же мог просто отказать ей и уйти.

Скорее всего, по той же причине, почему он не ответил на вопрос Зевса. Смертные, у которых есть инстинкт самосохранения, не перечат богам. Даже таким слабым, как Афродита.