Божественные соперники

Айрис никогда не посещала могилу Энвы на востоке. Та находилась во многих километрах от Оута, в дальней долине. «Когда-нибудь съездим, Цветочек, – всего лишь в прошлом году говорил Форест, хотя их семья никогда не была особо набожной. – Может, ощутим магию Энвы в воздухе».

Айрис склонилась над книгой, продолжая искать ответы, которых так жаждала.

«Как один бог приманивает другого?»

Дакр начал войну, спалив дотла деревеньку Спарроу и перебив всех фермеров и их семьи. Тем не менее такой разгром не привлек внимания Энвы, как рассчитывал Дакр. Даже после семи месяцев конфликта она пряталась в Оуте, разве что иногда наигрывала на арфе, вдохновляя молодежь записываться на службу и идти воевать против ее заклятого врага.

«Почему вы так ненавидите друг друга?» – недоумевала Айрис. Что произошло между Дакром и Энвой?

Она листала дальше, но наткнулась на вырванные из книги страницы. Нашла некоторые мифы об Энве и Альве, но никаких подробных записей о Дакре. Его имя лишь упоминалось то в одной, то в другой легенде и никогда не связывалось с Энвой. Об эйтралах Айрис тоже ничего не нашла – ни откуда они взялись, ни что ими движет, ни насколько они опасны для людей.

Девушка выпрямилась на стуле и потерла плечо.

Кто-то словно хотел похитить знания о прошлом. Все мифы о Дакре, о его магии и силе. О том, почему бог питал такую ярость к Энве, что даже развязал войну с ней, втянув в кровопролитие смертных.

Все эти вопросы вызывали у Айрис холодную тревогу.

4

Откровения из мусорного ведра

Когда Айрис пришла вечером домой, мама спала на диване. Сигарета прожгла потертую подушку, а от свечей на буфете остались оплывшие огарки.

Айрис вздохнула и принялась прибирать пустые бутылки и вычищать пепельницы. Сняла ботильоны, поморщившись при виде пропитавшей носки крови из мозолей. Оставшись босиком, Айрис сняла с кровати матери простыни, перепачканные винными пятнами, собрала еще кое-какие вещи для стирки и отнесла вниз, в общие помещения. Заплатив несколько медных монет за воду и чашку мыльных гранул, девушка выбрала стиральную доску, ведро и принялась за работу.

Вода из городской цистерны была холодной, а мыло разъедало кожу. Но Айрис оттирала пятна, выкручивала одну вещь за другой, и гнев подпитывал ее еще долго после того, как пустой желудок перестал ворчать.

К концу стирки Айрис уже была готова написать ответ человеку, который «Это не Форест». Она вернулась в квартиру и развесила белье на кухне для просушки. Надо было что-нибудь съесть прежде, чем писать, иначе у нее выйдет бог знает что. Айрис нашла в шкафчике банку зеленой фасоли и съела ее вилкой, сидя прямо на полу в своей спальне. Руки болели, но она все равно достала из-под кровати печатную машинку бабули.

Вчерашнюю записку она сохранила, и теперь это послание лежало у Айрис на коленях, пока она лихорадочно печатала ответ:

Вы заявили, кем не являетесь, но не представились. Сколько моих писем вы получили? У вас что, привычка читать чужую почту?

Сложив листок, Айрис просунула его под дверь платяного шкафа.

* * *

Роман читал в постели, когда послание прибыло.

Он хорошо знал этот звук, когда письма Айрис, словно шепот, проскальзывали к нему в комнату. Это письмо он решил игнорировать по меньшей мере час, спрятав свои длинные пальцы между страницами книги, которую читал. Но краем глаза он видел белое пятно на полу, и наконец это пятно так его достало, что Китт встал с кровати, со вздохом отложив книгу.

Сверившись с наручными часами, Роман обнаружил, что уже поздно. Неужели она еще не в постели? Хотя, если честно… он ждал ее ответа. Думал, что ответ будет еще прошлой ночью, но письмо так и не появилось, и он почти уверился, что девушка перестанет их отправлять.

Он не знал, обрадуется или огорчится, если письма больше не будут таинственным образом попадать в его комнату. Конечно, виноват в том был особняк Киттов – старый, обширный дом, по слухам, построенный на энергетических линиях магии и поэтому обладавший собственным разумом. Двери открывались и закрывались по собственной воле, шторы отдергивались на рассвете, а полы натирались сами, пока не начинали блестеть как лед. Иногда в дождь в самых неожиданных местах распускались цветы – в чайных чашках, вазах и даже в старых башмаках.

Когда Роману было пятнадцать – он терпеть не мог вспоминать тот год, – на него напала бессонница. Почти каждую ночь он бродил по темным коридорам, задыхаясь от тоски, пока не попадал в кухню. На кухонном столе рядом со стаканом теплого молока и тарелкой его любимого печенья всегда горела свеча. Весь тот год он думал, что еду для него оставляет кухарка, пока не обнаружил, что это делает дом, чувствуя его проблемы и стараясь утешить.

И вот Роман смотрел на письмо Айрис, лежащее на полу.

– Все еще пытаешься меня развлечь? – спросил он у двери шкафа.

Разумеется, дом не только стремился утешить его в трудную минуту, но еще и любил проказничать.