Божьи люди. Мои духовные встречи

И далее он произносит такие слова о святости, которые для нас, обычных христиан, представляются совсем необычными, но отцу Иоанну они не только были приемлемы, но, очевидно, отвечали самым глубоким его собственным стремлениям и затаенным личным воззрениям. Вот эти слова:

«Неблагонадежный, неистинный тот христианин, который не хочет, не надеется и не старается быть святым, — как неблагонадежен и тот воин, который не хочет, не надеется и не старается быть победителем. Мы все, возлюбленные братия, можем и должны быть святыми! — не своею силою и заслугами пред Богом — нет, а силою благодати Божией; а благодать комуждо, — сказано, — дадеся нам (ср.: Еф. 4, 7), то есть дана каждому из нас; и (можем) — заслугами Христовыми».

Необычайная и дерзновенная мысль! Иной из нас даже убоится такой смелости; но отец Иоанн, в душе которого эта мысль о святости была вкоренена как основная движущая цель и сила, снова с настойчивостью повторяет ее тотчас же после предыдущих слов своих:

«Да! Мы можем быть святыми; и действительно бываем уже святыми и в этой жизни — хотя ненадолго — тогда, когда достойно причащаемся Святых Пречистых и Животворящих Таин Христовых. О, тогда мы несомненно бываем святы святостию Христовою; и душа наша паче снега убеляется (ср.: Пс. 50, 9) Кровию Христовою.

Поэтому причащайся каждый чаще, причащайся достойно: и ты будешь часто возвращать теряемую святость; будешь часто обновлять растлеваемое грехом естество свое — и мало-помалу сделаешься святостью и по собственному расположению, возбуждаемому и поддерживаемому благодатию Христовою».

Но отец Иоанн и повторным призывом всех к святости не насытился. После только что приведенных слов он в третий раз говорит то же самое, но еще более усиленно, уверенно:

«Да, непременно сделаешься святым — если не будешь жить в духовной дремоте и бездействии, а будешь деятельно воевать на страсти и на врага бесплотного, ежедневно усиливающегося поджигать нас страстями и пристрастиями житейскими».

За этим он высказывает именно ту самую мысль, которую мы доселе ищем в его творениях:

«Святость не есть завидная доля одних только апостолов, святителей, мучеников, преподобных и всех святых — а прекрасная доля всех нас». Вот эти золотые слова его собственной святой души! И он подтверждает и подкрепляет их свидетельством Божественного Писания: «Апостол говорит, что Бог призвал всех

нас не на нечистоту, а в святость» (1 Фес. 4, 7).

«Видите, что все мы и можем, и должны быть святыми; да, в первые времена Церкви верующих во Христа и апостолы называли не иначе как святыми».

И дальше он приводит длинную выдержку из Послания к Колоссянам; я возьму оттуда лишь часть: Итак облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие... Более же всего [облекитесь] в любовь, которая есть совокупность совершенства... И всё, что вы делаете, словом или делом, всё [делайте] во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца

(Кол. 3, 12, 14, 17).

Вот какую высокую проповедь сказал отец Иоанн в праздник открытия мощей святителя Тихона Задонского. Дерзну заявить, что ни в этот день канонизации святителя, ни вообще в иной какой день никто не говорил так дерзновенно о святости нашей и никто не призывал к ней всякого христианина без исключения.

И к этой мысли, к этому призыву отец Иоанн возвращается очень часто. Вот он в день своего Ангела говорит проповедь в похвалу преподобного Иоанна Рыльского, болгарского великого святого. Прославляет его за любовь к Богу, за победу над грехами и диаволом, за отвержение мира, за святую жизнь и не преминет призывать к святости и нас, грешников:

Святая Церковь празднованием святого «хочет понудить и нас подражать его добродетелям, по силе каждого; потому что и нам повелено от Бога быть святыми. Святи будите, якоже Аз свят есмь, Господь Бог ваш (Лев. 19, 2; 1 Пет. 1, 16)».

Мы видим, как настойчиво повторяет он эти слова, сказанные еще в Ветхом Завете и приведенные апостолом в Новом: будьте святы.

Или вот еще пример. Наступает Новый год. Отец Иоанн приветствует с ним всех. Но он совсем не говорит о «новом счастье», как это делаем обычно мы. Наоборот: он и тут говорит о духовном обновлении, о святости: