БОЖЬИ ВОЙНЫ

— Не иначе, — кивнул головой Совершенный. — Биркарт Грелленорт, аколит и доверенное лицо Конрада, его воспитанник, а кое-кто просто даже утверждает, что его незаконнорожденный сын. Маг. Теург. Прорицатель. Некромант. Метаморф, способный перевоплощаться…

— Грелленорту, — сказал медленно Гейнче, — во время собора в Констанции было наибольшее…

— Двадцать лет, — закончил Совершенный. — Да. Двадцатилетний парень уделал Меира Бен Хаддара, мага, о котором поговаривали, что он имеет тайные сношения с самим дьяволом. С кем… или с чем, в таком случае, должен был бы иметь сношения Грелленорт?

— Церковь не принимала никаких решений по этому вопросу? Или новоизбранный папа?

Совершенный покрутил головой.

— Еще во время собора, — напомнил он, — был сожжен Ян Гус, а в Богемии вспыхнул бунт. Прежде, чем закончился собор, Конрад из Олесницы стал епископом. Епископом, который с задором душил мятежи, который приказывал еретиков перед сожжением волочить лошадьми по вратиславскому рынку. Самый верный союзник папы и короля Сигизмунда, соратник в трудное время. Цепляться к такому по такой ничтожной причине, как использование услуг чародея? Да ну. Дело замяли, положили под сукно. Стерли с реестров. Признали, что его не было. Во всяком случае, формально.

— А неформально?

— Провели тихое следствие. Результаты засекретили. Но мы их знаем. С определенных пор мы тоже интересуемся Грелленортом.

— После того, — Гейнче решил ускорить течение беседы, — как по приказу вроцлавского епископа Грелленорт начал с помощью черной магии преследовать катаров и бегинок.

— В городах Явор и Свидница, — подтвердил гельвет, произнося «Яуа» и «Звиниз». — Мы тогда не предприняли ничего, остались полностью бездеятельными, потому что… Потому что нельзя на террор отвечать террором. Пьер де Кастельно, Петр из Вероны, Конрад из Марбурга, Швенкефельд… Терроризм — это зло и ведет в никуда. Так думаем мы, Добрые Люди, Amici Dei. Терроризм — это зло и грех.

«Который лучше всего взвалить на чужую, а не на собственную совесть, — подумал инквизитор. — Поэтому и только поэтому вы помогаете мне. Только поэтому предоставляете информацию. Вы убеждены, что я ищу мести. Что планирую покушение. Террористический акт. То, чем вы брезгуете. Но когда он произойдет, будете бормотать: «Deo gratias

». На коленях. И с глазами, вознесенными к небесам. Безгрешные. Но удовлетворенные. С сатисфакцией».

Совершенный молчал, всматриваясь в темный массив Пилатуса, горы, склоненной над Люцерном, похожей на великана, который присел на корточки. Инквизитор не подгонял его.

— Грелленорт, — продолжил гельвет, — получил образование в Андалузии. В Агиляре возле Кордовы.

— Alumbrados, — буркнул Гейнче.

— Просвещенные, — подтвердил гельвет. — Тайная секта, своими корнями уходящая в глубины древней истории, более древней, как утверждают некоторые, чем Потоп, да что там, чем само человечество. Будучи сначала только мусульманской, для христиан она стала открытой Гербертом из Орильяка, папою Сильвестром II. Среди воспитанников их школы — известные имена. Арабы Али и Алкинди, легендарные Мориен и Артефий, Иоахим Флорский, Альберт Великий, Уолтер Мап, Дунс Скот. Уильям Оккам. Михаил из Цесены. Жак д’Юэз, или папа Иоанн XXII. Грелленорт тоже воспитанник и выпускник Агиляра, этим объясняется темп его магического образования. Но это еще не все.

Гейнче поднял брови.

— Ему кто-то помогает, — уверенно заявил Совершенный. — Поддерживает его магически, подкачивает его Силой. Постоянно. Мы не могли понять, кто именно.

— Ты еще во Вроцлаве? — спросил Стенолаз. — Переехать не подумывала? В село, например?

— Мне нравится Вроцлав. — Бурое лицо нойфры расплылось в пародии улыбки. — Нет ничего лучше, чем большие города. Как говорится: Stadtluft macht frei[900].

— Однако в селе безопаснее.

— Не вижу угрозы. Ты принес?

Стенолаз полез в сумку, достал большой четырехугольный флакон из темного стекла. Узловатые, когтистые пальцы нойфры дрогнули, казалось, что она вырвет флакон из его рук. Она овладела собой, подставила чашу, как завороженная всматривалась в медленно наполняющую посудину жидкость лавандового цвета. Нетерпеливым жестом дала знать, что хватит. Схватила чашу, заколебалась.

— Ты… не выпьешь?

— Нет, Кундри, благодарю. — Он не хотел огорчать ее, знал, насколько сильно она пребывает в зависимости от aurum potabile и как ценит каждую каплю. — Это все тебе.

— Очень благодарю, сынок, очень благодарю. — Нойфра, преодолевая дрожание рук, выпила жидкость, ее янтарные глаза тут же засияли. — Ну что ж, перейдем к делу. Говори, что тебя мучает?

Стенолаз вздохнул. Или сделал вид, что вздыхает.

Свою настоящую мать он не знал. Она умерла в монастыре магдаленок в Любани во время его рождения. Его воспитывали по очереди: приют, приходская школа, вроцлавская улица. И, наконец, Кундри. Нойфра. Стихийная. Одна из Longaevi, Извечных.