Божьи воины

Когда беседа заходила о служебных делах, Фогельзанг переставал лгать, становился конкретным и деловым до отвращения. Во время нескольких затягивающихся далеко за полночь бесед тройка сообщила Рейневану и Горну все, что подготовила в Силезии. Дроссельбарт, Жехорс и Бисклаврет поочередно излагали сведения о завербованных и «спящих» агентах, которые у них были в большинстве городов Силезии, особенно в тех, которые лежали на направлении наиболее вероятных трасс продвижения гуситских армий. Без запинки — и даже явно гордясь своей солидностью — отчитался Фогельзанг и о состоянии своих финансов, несмотря на огромные расходы, по-прежнему более чем удовлетворительном.

Обсуждение планов и стратегии дало понять Рейневану, что от нападения и войны их отделяют действительно только недели. Тройка из Фогельзанга была абсолютно уверена, что гуситы ударят на Силезию с наступлением весны. Урбан Горн не подтверждал и не возражал, скорее был таинственным. Когда Рейневан нажал на него, он слегка приподнял уголок тайны. То, что Прокоп ударит на Силезию, отметил он, более чем вероятно.

— Силезцы и клодичане трижды нападали на районы Броумова и Находа: в двадцать первом, двадцать пятом и в этом году, в августе, сразу после таховской виктории. Зверства, которые они тогда чинили, жаждут столь же жестокого возмездия. Епископа Вроцлава и Путу из Частоловиц следует проучить. Поэтому Прокоп преподаст им урок, да такой, что они сто лет не забудут. Это необходимо для повышения морали армии и народа.

— Ага!

— Это не все. Силезцы так плотно замкнули экономическую блокаду, что практически уничтожили торговлю. Эффективно закрывают пути для товаров из Польши, блокада слишком дорого обходится Чехии, и если затянется надолго, то может стоить Чехии жизни. Паписты и сторонники Люксембуржца не могут победить гуситов оружием, на полях боев терпят поражение за поражением. Зато на поле хозяйственной войны начинают побеждать, наносят гуситам чувствительные удары. Так продолжаться не может. Блокаду необходимо сломать. И Прокоп ее сломает. При случае, если удастся, переломив хребет Силезии. С хрустом. Так, чтобы покалечить на сто лет.

— И только в этом все дело? — разочарованно спросил Рейневан. — Только в этом? А миссия? А долг? А несение истинного слова Божия? А борьба за истинную апостольскую веру? За идеалы? За общественную справедливость? За новый лучший мир?

— Ну конечно! — Горн приподнял голову, улыбнулся уголками губ. — И за это тоже. О новом лучшем мире и истинной вере даже упоминать нет смысла. Настолько это очевидно. Поэтому я и не упомянул.

— Нападение на Силезию, — заговорил он, прервав долгую и тягостную тишину, — решено, сверх каких-либо сомнений оно случится весной. Единственное, чего я все еще не знаю, это направления, с которого Прокоп ударит. Где вступит: через Левинский Перевал? Через Междулесские Ворота? От Ландесхута? А может, войдет со стороны Лужиц, для начала проучив Шесть Городов? Этого я не знаю. А хотел бы знать. Куда, черт побери, делся Тибальд Раабе?

Тибальд Раабе вернулся двенадцатого декабря, в пятницу перед третьей неделей адвента. Ожидаемых Горном сведений не привез, а привез сплетни. В Кракове на святого Анджея королева Сонка родила польскому королю Ягелле третьего сына, нареченного Казимиром.

Радость поляков немного подпортил гороскоп знаменитого мага и астролога Генрика из Бжега, который показал, что третий сын Ягеллы был зачат и родился под зловещей конъюнкцией звезд. При его правлении, вещал астролог, Польское королевство постигнут многочисленные несчастья и поражения. Рейневан тер лоб, думал. Генрика из Бжега он знал и знал, что гороскопы тот покупал «Под архангелом» у Телесмы. А гороскопы Телесмы всегда исполнялись. В полном объеме.

Урбана Горна, это было видно, судьбы династии Ягеллонов интересовали средне. Он ожидал других вестей. Прежде чем Тибальд Раабе как следует отдохнул, его снова отправили в мир.

После третьего воскресенья адвента начались первые бураны. Несмотря на это, Рейневан несколько раз ездил в Белую Церковь на встречу с Юттой Апольда. Учитывая холод, они не могли встречаться в лесу, поэтому «сходки» происходили с разрешения улыбающейся настоятельницы совершенно открыто в монастырском саду, на любопытных глазах одетых в серое кларисок. И в силу обстоятельств молодые люди ограничивались тем, что держались за руки. Настоятельница демонстративно прикидывалась, будто ничего не видит, но любовники не решались ни на что большее.

Мамун Малевольт, заглянувший «Под колокольчик» семнадцатого декабря, имел нечто добавить относительно монастыря. Нечто, ибо кое-что Рейневан знал и без него. Например, то, что церковь с побеленными стенами, которая название Alba Ecclesia[200] дала и всему лежащему рядом поселению, стоит здесь уже больше ста пятидесяти лет, что раньше село принадлежало хозяевам из Быченя. Когда тот род вымер, князь Болько I Свидницкий, прапрадед Яна Зембицкого, подарил деревню стшелинским кларискам. И построил в Белой Церкви монастырчик. Препозитуру.