Брачные узы

Однажды дочки одного нашего арендатора – небогатого фермера, рассказали мне, что на деревенской площади будут разыгрывать сценки из Евангелия. Мне ужасно хотелось посмотреть эту пантомиму, но я не решалась рассказать о своем желании никому из домашних. Незаметно выйдя из дома, я сама пошла в деревню. Протиснулась в передние ряды. Мне все было в диковинку: сам спектакль, костюмы, шутки. Оказалось, кроме рождественской пантомимы, там были и другие представления. Там даже был жонглер, подбрасывающий в воздух зажженные факелы. Никогда еще я не получала такого удовольствия. Я смеялась так, что бок болел. Это представление заставило меня ненадолго забыть о том, что дома умирала мама. А потом…

Мэдди замолчала, и Логан взял ее за руку.

– Я не знаю, что именно произошло, – продолжила Мэдди. – Может, лошадь испугалась чего-то и понесла? – Мэдди сосредоточенно сдвинула брови, силясь вспомнить обстоятельства того далекого зимнего дня. – Или собака сорвалась с поводка. Нет, не вспомню. Всю толпу охватила паника, и я оказалась в самой гуще этой толпы, совсем одна. Некому было меня защитить. Наверное, меня растоптали бы, если бы я не умудрилась заползти под помост. Я не помню, как я шла домой. Помню лишь, что было темно и холодно. Добравшись домой, я спрятала порванную и испачканную одежду в бочку с углем, а потом пошла к себе в спальню и всю ночь дрожала то ли от холода, то ли от страха. Я была уверена в том, что утром меня хватятся и мне крепко влетит. Не может быть, чтобы никто из домочадцев не узнал о том, что случилось в деревне. И одежду мою тоже рано или поздно должны были найти. Но когда отец пришел меня будить, то он лишь сказал, что мама умерла ночью. И никто так ничего и не узнал о моем проступке, а я сама тоже никому не рассказывала.

– Неужели никому?

– Как я могла признаться в том, что, пока моя мать лежала на смертном одре, я развлекалась в деревне? Мне было ужасно за себя стыдно.

Логан покачал головой.

– Тебе было всего семь лет. Ребенок не может все время жить в печали. Тебе нечего стыдиться.

– Как бы там ни было, я всегда считала свою болезненную застенчивость карой за то преступление. Ведь с тех самых пор я боюсь людных мест. Рынков, оживленных улиц, театров…

– Бальных залов, – закончил за нее Логан.

– Бальных залов, – повторила за ним Мэдди и печально пожала плечами. – Оказавшись в толпе, я снова становлюсь той семилетней девочкой. Беспомощной и заледеневшей от ужаса.

Логан не знал, что сказать. Он продолжал держать ее за руку, одновременно поглаживая ладонь пальцем.

– Все это объяснимо, – сказал Логан просто для того, чтобы не молчать.

– Вы можете понять, что со мной? Правда? А я не могу. Меня действительно пугает скопление людей? Или я продолжаю наказывать себя за давнюю ошибку? Или я нахожусь во власти убеждения, что, стоит мне начать получать от чего-то удовольствие, как случится что-то ужасное? – Мэдди сглотнула комок. – Одним словом, я не могла заставить себя пройти через весь ужас лондонского сезона и я не видела никакой возможности объяснить своему отцу, почему я не хочу в этом участвовать. Вот я и солгала. А потом, спустя годы, вот что из этого вышло.

– Вот к чему мы пришли, – вторил ей Логан.

– Вот видите? – Мэдди вымучила улыбку. – Я говорила вам правду, когда сказала, что вела себя глупо. Еще одна глупейшая история о том, как Мэдди Грейсчерч, совершив одну-единственную ошибку, позволила этой ошибке погубить следующие десять лет ее жизни. История повторяется. Я словно крыса в лабиринте бегу по тому же кругу и попадаю в тот же тупик.

Логан задумчиво смотрел на нее.

– Когда я смотрю на вас, то вижу не крысу.

– Не крысу, говорите?

– Нет.

В прохладном полусумраке церкви ее глаза были как озера с жидкой ртутью.

– Тогда что же вы видите?

– Я вижу жука. Вернее, личинку жука.

Мэдди рассмеялась от неожиданности, и Логан улыбнулся про себя: у него все получилось так, как он задумал.

– Нет, правда, – продолжил Логан, – есть ведь такие насекомые, которые вначале похожи на червяка, а потом сами себе делают что-то вроде панциря. Как он называется?

– Кокон.

– Точно. Так вот, эта личинка строит себе кокон и прячется в него. А когда она из него выбирается, то оказывается совсем другой. Не такой, какой туда забралась. Красивой.

– Ну что же, иногда личинка и в самом деле превращается во что-то красивое. Вообще-то кокон создают очень многие насекомые. И далеко не из всех коконов вылупляются нарядные бабочки и стрекозы. Если вы правы, и я действительно до сего времени прячусь в коконе, то, когда я из него вылезу, перед вами могут оказаться уховертка или термит.

Отчего-то Логан сильно сомневался в такого рода неприятной возможности. И то, что он увидел, когда распахнулись портьеры примерочной, убеждали его в своей правоте. Но Мэдлин должна сама понять, что она такое.

– Существует только один способ это выяснить.

– То есть вы хотите сказать, что я должна собраться с духом и отправиться на бал.

Логан кивнул.

– У вас куда больше мужества, чем вы думаете. Вам хватило храбрости взять меня на борт, а это дорогого стоит.