Брачный приговор

— Да не бросался я, — буркнул Верстаев. — Попугать хотел.

— Знаешь, где попугаев держат? Правильно, в клетке. Думаю, лет на десять сядешь.

— Это не мой молоток.

— Да, конечно!

— Я его нашел.

— Ты без молотка выходил.

— Так во дворе я его и нашел! Калитку закрываю, смотрю, лежит. Вернее, стоит. Бойком вниз, ручкой вверх.

— Будет тебе ручка вниз, — заявил Игнат.

Он завернул молоток в носовой платок и заметил умывальник на доске, прибитой к дереву.

Оно стояло шагах в десяти от крыльца. В свете лампы, отдаленной от него, можно было разглядеть прямоугольное пятно, куда более темное, чем доска. К этому месту что-то недавно было приделано. Возможно, зеркало.

— А зеркало с умывальника куда делось?

— Не знаю.

Верстаев лежал на животе, не поднимал головы, чтобы глянуть на умывальник, не мог видеть зеркало, верней, отсутствие такового. Значит, он знал, что его там нет.

— А оно делось, да?

— Умыться хотел, смотрю, а его нет. Может, оторвалось, не знаю. А что?

— Если оторвалось, его что, ветром унесло?

— Может, лежит где-то в траве. Я давно уже ее не косил.

— В деле твое зеркало лежит.

— В каком еще деле?

— В уголовном. Ты когда преступление готовил, зеркало к стене приклеил, чтобы за Калининой наблюдать.

— К какой стене?

— Ты знаешь, к какой.

— Бред какой-то!

— Диана тоже бред?

— Я не про Диану говорил! — встрепенулся Верстаев.

— Это уже твое право, сдавать ее или нет.

— В каком смысле сдавать?

— Диана разводится с мужем и получает все его состояние. Ты знаешь это?

— Знаю, что она с мужем поругалась.

— Откуда знаешь?

— А почему она дома живет?

— Она должна получить по разводу все. Калинина могла сказать слово, из-за которого Диане не достанется ничего. Поэтому ты Калинину и зашиб.

— Какая Калинина? Какое слово?

— Не знаешь?

— Не знаю.

— И на Диане жениться не хочешь?

— Она не хочет.

— Женщина часто говорит «нет», когда хочет сказать «да».

— Только не Диана. Если она уперлась рогом, то труба дело.

— Если она дома, ты каждый день должен ее порог метить, а сам за забором сидишь.

— Чем больше за ней бегаешь, тем сильней она отгоняет. А так хоть какой-то шанс.

— Ты о чем?

— Я здесь, а у нее машина. Я когда голоса сегодня услышал, думал, Диана приехала. А это ты.

— Она должна была приехать?

— Я надеялся.

— Она звонила тебе сегодня?

— Нет.

— Где твой телефон?

Игнат зашел в дом, осмотрелся. Кругом типичный холостяцкий беспорядок. Но полы относительно чистые, пыль вытерта. Видно, что мать Эдика по выходным наводила здесь порядок.

В комнате с камином перед креслом стоял журнальный столик. На нем початая бутылка водки, пепельница с горой окурков, закуска. Там же телефон и пульт от телевизора.

Игнат просмотрел список вызовов и нашел там номер под именем «Диана». Но все звонки исходящие, последний от семнадцатого июня. Сама же Диана ему не звонила ни сегодня, ни вообще в последнее время.

Игнат включил телевизор, с того же пульта запустил видеоплеер, вывел на экран изображение с диска. Это была любительская съемка. Велась она, судя по всему, здесь, на даче Верстаева. Камера показала его самого в дембельской форме, со значками.

Какое-то время Эдик позировал перед объективом, затем подошел к Диане, которая стояла рядом с Женей, обнял ее за талию. Она улыбнулась, прильнула к нему.

Это была съемка трехгодичной давности. Игнат закусил губы. Его Татьяна и Кристина были тогда еще живы. Он их тоже снимал. После катастрофы так же, как и Эдик, сидел перед телевизором, пил и смотрел. Если бы Игнат знал, что Татьяна жива, то бросил бы все и поехал за ней. Уж точно не ждал бы, когда она сама придет к нему.

Игнат выключил телевизор, вышел во двор и Верстаева на месте не обнаружил. Вокруг тихо, только слышно, как заливается где-то соловей. Неужели Эдик сбежал? Но тогда почему не уехал на машине? Ключи дома? Но ведь он мог напасть на Игната, если развязался.

Верстаев лежал на боку и пытался срезать путы об острый край расколотого бордюрного камня. Надо сказать, это у него почти получилось. Еще чуть-чуть, и от клейкой ленты остались бы одни лохмотья.

Игнат пошарил вокруг взглядом, нашел бельевую веревку, сорвал ее и заявил:

— Сейчас я тебя свяжу покрепче, и мы с тобой поедем в Москву.

— Зачем?

— Ты же хотел к следователю с повинной явиться.

— Ага, сейчас!

Игнат задумался. Машину к дому не подогнать, значит, придется вести Верстаева через поселок. Как бычка на веревочке. Как бы он ни начал орать, звать на помощь. Полномочий у Каратаева не было, поэтому он не задерживал, а фактически похищал Верстаева. Если вдруг они нарвутся на полицейских, то ему придется долго с ними объясняться.

На полицию они нарвались, едва только вышли со двора. Два стража порядка шли к дому в сопровождении Олега Даниловича.

— Вот, смотрите, он его связал! — показывая на Игната, сказал бессонный дачник.

— Я связал преступника!

— Поднимаем руки!.. Поворачиваемся спиной! — приказал щекастый прапорщик, направив на Каратаева стол автомата.

Игнат сопротивляться не стал. Он бросил на землю пакет, в котором лежал молоток, поднял руки, повернулся лицом к ближайшему дереву, оперся на него.