Брак по-американски

Он захотел рассказать, как все было с его точки зрения, и рассказал. В тюрьме ни у кого нет секретов, и парни тут сплетничают, как бабы, а Уолтер говорил громко, будто его попросили произнести пасхальную речь. Но его версия событий не слишком отличалась от истории Оливии. Они встретились в бегах: Оливия бежала от отца, а Уолтер – от женщины (точнее, от ее мужа). Все произошло на «цветных» сиденьях[30] в междугороднем автобусе. Они провели нос к носу пятнадцать часов – достаточно долго, чтобы, въехав в Луизиану, мама уже потеряла от любви голову, руки и ноги. Уолтер уболтал ее остаться с ним в Новой Иберии (тут он сказал: «Я ведь был симпотный негр», – клянусь тебе). Они стали жить как муж с женой, бедно, но «с милым рай и в шалаше» – вот они и жили в шалаше. Из удобств только водопровод. В общем, вскоре моя мама забеременела. И, как и полагается беременной девушке, она хотела замуж, а он, как и полагается мудаку, сбежал и бросил ее. На этом месте Уолтер снова включил Гетто Йоду: «Когда женщина говорит тебе, что беременна, ты первым делом валишь. Это как когда дом горит. Ты не думаешь, что надо бежать, ты просто бежишь. Чистый инстинкт, ведь женщина хочет забрать себе твою жизнь, а другой жизни у тебя нет».

Бред полный, и я знал, что это бред, но его монолог встал у меня поперек горла, как рыбная кость. И я понял, Селестия: я ведь тоже бросил тебя, когда ты сказала, что беременна. Я сказал: «И что ты будешь делать?», – а это все равно что сбежать из города.

В общем, Уолтер смотрел, как я всхлипываю, пытаясь сдержать суровые слезы, и пытался оправдаться, клялся и божился, что в жизни и пальцем маму не тронул, не крал у нее денег, хотя ее сумочка просто висела на шифоньере. Он сказал, что ничего не имел против нее лично, просто всегда убегал от брюхатых женщин. Так он жил. Но я думал не о нем, Селестия, я думал о тебе и о том, какое же я говно. И это правда.

Я сидел на кровати, и у меня словно пелена с глаз упала. А Уолтер все расходился: «Думаешь, мы случайно в одной камере оказались?» – спросил он. Оказалось, его друг Прежан тоже был родом из Ило и рассказал ему обо мне, и Уолтер тайком проверил, кто я такой. Он сказал: «Говорят, яблоко от яблони недалеко падает. Но я не знал, к какой яблоне ты ближе – к моей или к Оливии». Потом он рассказал, как увидел меня и понял, что от него у меня только «кудряшки и кривые ноги». А потом он отдал кучу денег, чтобы нас посадили в одну камеру, пока меня не избили еще сильней. Он сказал: «Согласись, что благодаря мне твоя жизнь наладилась. Кое-что я для тебя сделал».

Я хочу злиться на него, Селестия. Он бросил мою маму, как дешевую шлюху, но он был бы мне отвратительным отцом. Он бы никогда не отправил меня в Морхауз. В то же время он правда кое-что для меня сделал. Если бы не он, я бы уже умер или был бы сейчас совсем на дне. Уолтер не тянет на тюремного Дона Корлеоне, но он уже дед, и к нему никто не лезет. Он был совсем не обязан заботиться обо мне, но все равно взял меня под свое крыло.

Мне очень непросто. Вчера вечером, когда погасили свет, он сказал: «Поверить не могу, что она разрешила этому негру поменять тебе имя. Какое неуважение». Я притворился, что ничего не слышал. Сказать даже одно слово означало бы предать Роя-старшего. Он дал мне свое имя и все, что я имею. Он стал мне отцом, вернее, он и есть мой отец. Но здесь мой «батя» – Уолтер.

На меня свалилось слишком много всего, Селестия. Я знаю, что обещал ни о чем больше тебя не просить, но нарушу слово. Пожалуйста, приезжай меня навестить. Мне очень нужно увидеть твое лицо.

С любовью,

Рой

Дорогой Рой,

В этом письме я хочу попросить у тебя прощения. Пожалуйста, прояви терпение. Я знаю, прошло много времени. Сначала у меня были сложности, но теперь причина, по которой я тебя не навещаю, банальна и проста. В праздники у меня завал в магазине. Но через выходные моя помощница, Тамар, подменит меня (она учится в Эмори[31], безумно талантливая, делает потрясающие стеганые одеяла, просто дух захватывает).

Пока Тамар следит за магазином, мы с Глорией поедем к тебе. Глория хочет отвезти Оливии свой знаменитый черничный пирог, а мне не помешает компания.

Я знаю, ты в ярости, и ты имеешь полное право сердиться. Но я надеюсь, мы не станем тратить наше свидание на злость. Когда мы встречаемся, время становится очень ценно. Если можешь, прости меня. Если я объяснюсь, станешь ли ты слушать? Скажи мне, что я могу сделать, чтобы все исправить?

Что, кстати, об этом думает Уолтер? Надеюсь, ты не слишком меня ругал – не хочу произвести на своего свекра плохое впечатление при первой же встрече. (Ты же нас познакомишь, правда?) Как вы справились с недавним потрясением? Догадываюсь, потрясен только ты, но уверена, что ваши отношения изменились. Ты рассказал Оливии? Столько всего еще нужно обдумать. А пока напиши мне его данные, чтобы я могла послать ему немного денег на праздники.

Знаю, твоя гордость тебе не позволяет, но позволь мне порадовать вас с ним. Ведь вы семья. До встречи,

Твоя Селестия