Брак с летальным исходом

– Она умирает! – Мелия залилась слезами. – Приведи госпожу Ильду, Берто, или, если моя дочь умрет, я никогда тебе этого не прощу! Ни тебе, ни лорду с его запретами!

Покосившись в мою сторону, дворецкий скривился, но все же кивнул и быстро вышел из комнаты. Почти сразу же его место занял Джакомо с дымящимся ведром в одной руке и стопкой тонких простыней в другой.

– Помоги мне положить ее на кровать.

Вместе мы аккуратно переложили кухарку. Та глухо застонала сквозь стиснутые зубы. Мелия наблюдала за нами, прижавшись к дверному косяку. Ее ощутимо трясло.

Сказать по правде, я чувствовала себя ничуть не лучше. Все, что я могла, это постараться остановить кровь и надеяться, что плод вышел полностью.

Где-то на краю сознания я расслышала двойной перестук каблуков. В дверном проеме возник господин Сфорци и тут же посторонился, уступая место своей спутнице.

– Я Ильда, – коротко произнесла незнакомка, скидывая промокший насквозь плащ. – Ильда Лауди, лекарка. Чем я могу помочь?

* * *

Я быстро ввела ее в курс дела. Ильда кивнула, поморщилась, узнав о дурмане и кошачьей мяте, но, кажется, совершенно не удивилась подобным обстоятельствам. Отослав все того же Джакомо за чем-нибудь, подходящим для дезинфекции, она принялась рыться в сумке в поисках инструментов.

Госпожа Лауди тоже оказалась зельеваром. По ее словам, магом она была слабеньким, едва ли способным на самое простое преобразование, отчего и пришлось в свое время сменить университетскую скамью на лекарские курсы. Поначалу это насторожило меня, но одного вопроса оказалось достаточно, чтобы удостовериться в правдивости слов девушки. Ильда оказалась дочерью Арцио Лауди, преподавателя по теории зелий, который однажды пожаловался мне, что его младшая не оправдала отцовских надежд и вынуждена была оставить учебу. Ильда ушла, не закончив первый год обучения, но, как оказалось, ей тоже доводилось слышать о вдове Ридберг. Мы скупо улыбнулись друг другу, признавая наше давнее, пусть и заочное, знакомство.

Другие разговоры решено было оставить на потом.

По молчаливому соглашению мы поделили обязанности. Ильда вместе с Джакомо осталась с Лоиссой. Я, Мелия и господин Сфорци обосновались на кухне, делая кровоостанавливающее зелье и маковое молоко. От успокоительной настойки лекарка отказалась, и мы разделили ее на четверых.

Справиться с кровотечением, даже несмотря на отравление дурманом, нам все-таки удалось. Лоисса, бледная от потери крови, дышала сипло, но ровно. Маковое молоко погрузило ее в сон. Слуги стояли поодаль, готовые к новым поручениям, мы же расположились по обе стороны от кровати кухарки.

– Мне нужно проверить, не осталось ли внутри лишних тканей, – сообщила Ильда, протирая длинные изогнутые щипцы. Я удивилась, для чего лекарке нужны хирургические инструменты в доме лорда Кастанелло, но спрашивать не решилась. Быть может, именно она зашивала те многочисленные раны, шрамы от которых я недавно видела на теле супруга. – Леди Кастанелло, поможете ее раздеть?

– Фаринта, – тут же поправила я, получив в ответ еще одну мимолетную улыбку. Разговаривать с госпожой Лауди, равной мне по способностям и положению, было на удивление легко и приятно.

– В таком случае для вас я Ильда, – отозвалась лекарка.

Мы в четыре руки распутали шнуровку и освободили Лоиссу от верхней части платья, а после стащили с нее пропитанную кровью юбку.

То, что произошло потом, не поддавалось никакому разумному объяснению. Девушка, до этого мирно спавшая под действием макового молока, вдруг начала задыхаться. В горле ее заклокотало, и я, почти интуитивно осознавая, что происходит, поспешно повернула голову Лоиссы на бок. Служанку вырвало желчью и кровью.

Ильда, сидевшая на кровати, подскочила. В глазах ее плескался неподдельный ужас.

– Не понимаю! – Она всплеснула руками. – Я уверена, внутренних повреждений не было.

Зато поняла я.

На этот раз это был яд.

На один удар сердца я словно перенеслась в огромную бальную залу, полную людей, света, громкой музыки, оживленной болтовни. Увидела уже поблекшее в моих воспоминаниях лицо Лайнуса, его изумленный, растерянный взгляд, когда он понял, что не может сделать нового вдоха. Вспомнила, как его рука потянулась к горлу в отчаянной и бесполезной попытке ослабить узел платка, словно это могло помочь. Будто наяву я следила, как хрустальный бокал вывалился из его пальцев и полетел вниз – бокал какого-то редкого зеленого вина, безумно дорогого и безумно кислого, потому что если бы Лайнус выбрал сладкий сорт, яд, растворенный в жидкости, не подействовал бы столь смертоносно и быстро.

Он сделал всего глоток, и этого оказалось достаточно. Если бы я уже успела закончить университет, если бы уже получила практические навыки, работая на Кауфмана, если бы знала про яды столько, сколько знала сейчас, благодаря долгим часам, проведенным на допросах законников… Если бы бокал не разбился, разлетевшись мелким крошевом по начищенной глади паркета…

Тогда Лайнус был бы жив.