В спешке разорвав бумагу, я достаю бархатную коробочку. Сделав паузу, глубоко вдыхаю и открываю ее. Это серебряный шарм – два сплетенных кольца.
– О боже, – шепчу я, глаза наполняются слезами. – О,
Это так горько и вместе с тем прекрасно, но у меня даже нет браслета, чтобы его повесить. Не выдержав, я сгибаюсь пополам и всхлипываю от боли, от несправедливости мира, от своей потери. Папа гладит меня по спине, мама – по волосам. Они ничего не говорят, просто дают мне погоревать. Я никогда его больше не увижу, и теперь остался только один шарм от него – потому что я знаю, что он спрятал его для меня в последнем месте.
Слезы еще текут какое-то время, а когда останавливаются, я выпрямляюсь.
– Спасибо, – шепчу я, снова глядя на шарм. Потом, щелкнув крышкой, отправляю коробочку в карман.
Папа меня останавливает:
– Посмотри внизу.
– Внизу? – озадаченно хмурюсь я.
– Под подушечкой. – Он указывает на коробочку.
Снова открыв ее, я бережно достаю шарм, вытаскиваю подушечку и вижу блеск металла. Мои глаза распахиваются, и я ахаю. Держа между дрожащих пальцев, я поднимаю его к свету от огня.
Это платиновое обручальное кольцо, массивное, покрытое алмазной крошкой, с большим круглым бриллиантом наверху. Оно красивое, необычное и очень мне подходит.
– Он сказал, что увидится со мной позже в тот день. Собирался встретиться со мной в конце поиска сокровищ. Вез его с собой. Собирался сделать предложение, – выдыхаю я. Боль снова накрывает меня с головой: все, что мы могли иметь, все, что могло произойти, – не случится. Я никогда не увижу, как он встанет передо мной на одно колено с лицом, полным надежды, вытянув руку. Я никогда не скажу «да!». Никогда не расскажу о помолвке семье и друзьям. Никогда не встану с ним рядом у алтаря, не пообещаю быть рядом, в болезни и здравии, в радости и печали, пока смерть не разлучит нас. Она уже разлучила. – Он хотел жениться на мне.
– Конечно хотел, милая. Он был тебе так предан.
– Он попросил у твоего папы разрешения, – говорит мама. – Я подумала, это очень трогательно.
– Это так. Было так, – вздыхаю я. Одинокая слеза течет по щеке. Она другая, не такая, как те, что вытекли раньше. – Он, должно быть, переживал из-за предложения, – продолжаю я, – из-за моих проблем с доверием. – Взглянув на маму, я вижу по ее глазам, что она знает: это ее наследство. – Переживал, не напугает ли меня. Я заставляла его гадать. Заставляла сомневаться во мне. – Я закрываю глаза. – Заставляла его чувствовать себя… нелюбимым.
– Нет! – говорит мама категорично. – Он знал, как сильно ты его любишь, и ты ему доверяла. Вы купили дом вместе, обжили его.
Я киваю, открыв глаза.
– Это нечестно. Я не такую жизнь себе представляла. Все не так должно было случиться. Мы должны были постареть вместе. У нас было так мало времени.
– Милая, я знаю, – отвечает папа. – Но у вас было пятнадцать лет вместе, с вашей первой встречи. Это дольше, чем некоторые браки.
– Может, ваше время вместе и закончилось, Лейла. Но у тебя оно все еще есть. Чтобы жить. Чтобы любить. Ты знаешь, что Джейк хотел бы, чтобы ты использовала это время, и использовала мудро.
Это звучит так похоже на то, что сказал бы Джейк, что мой рот открывается после ее слов.
– Откуда…
Мама улыбается:
– Я читала некоторые письма из переписки Джейка и твоего дедушки. Хотела почувствовать себя ближе к папе и нашла коробку в гостевой комнате. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Нет, – уверяю я ее, – они были настолько же дедушкиными, насколько Джейка. У тебя есть полное право на них.
Ее признание отвлекает меня от грусти. Замолчав, я убираю кольцо обратно в коробочку, возвращаю шарм на место. Сунув ее глубоко в карман куртки, вытягиваю руки к костру, чувствуя жар на пальцах и ладонях.
– Есть еще кое-что, о чем нам нужно поговорить, что-то важное, – мама начинает рассказывать о том, что успела заметить, о своих подозрениях. Сначала я недоверчиво качаю головой, а потом начинаю дрожать, когда все сходится. Я думаю, что, возможно, она права, и не знаю, пугаться, радоваться или все вместе.
ЛЕЙЛА
Декабрь 2017