Брат и сестра и Навигатор Млечного Пути. Научно-фантастическая история

Артём поглядел на друзей, будто собираясь с мыслями или духом, и начал повествование, иногда прерываемое вопросами внимательно слушающих его ребят.

— "Проектор мысли" отличается от системы "компьютер-мозг" тем, что способен делать мысли открытыми, видимыми, явными, а не как в обычном нейрографическом интерфейсе, где мысль может только управлять, и люди, не видя этой красоты самой мысли и её силы, даже не задумываются о наивысших возможностях мышления, сознания и воображения, просто пользуясь своими мыслями как инструментом включить то или это, открыть программу, написать текст, отправить сообщение и тому подобное.

— То есть, если люди в быту используют систему "компьютер-мозг", например, вместо печати руками или диктовки голосом, они пользуются мыслью и желанием сделать что-то, но как тем же пресловутым пультом или виртуальной мышкой — "подумал — нажал — сделал", не придавая значения силе мысли и способностям своего разума, — предположил Сергей.

— Да.

— А Тёма в своём "проекторе мысли" открыл целое сознание и сделал наше воображение видимым, — с каким-то благоговением сказала Рита, — он сделал внутренний, духовный мир, внешним, живым, действующим.

— Даже слишком, — заметил Вова, вспоминая открытие перед ребятами его мыслей о Рите.

— И ты сам разработал это устройство? — уточнил Сергей.

— Сам, но не с нуля, а на базе как раз нейрографического интерфейса, — подтвердил Артём.

— А, — хором протянули ребята.

— А как у тебя оказался сам нейрографический интерфейс? — задал Серёжа интересовавший его вопрос.

— Когда я родился… — начал свою историю Артём.

— О, это будет надолго, — вздохнул Вовка, а Сережа с Ритой вместе шикнули на него.

— … у меня не было иммунитета, и я с рождения постоянно и непрерывно болею, фактически умирая заживо, и мои родители тогда и сейчас не знают, что со мной делать.

Рита тяжело вздохнула, а ребята больше не прерывали Артёма.

— С десткого садика я начал болеть всем, с какой болезнью сталкивался, и любой заболевший человек становился для меня угрозой моей жизни и здорвью — никто не виноват, просто мой иммунитет не справляется.

— Но можно укреплять иммунитет, закаливаться, заниматься спортом, наконец, а не только математикой, — забасил Вова, погрозив кулаком будто всем возможным болячкам и препятствиям.

— Иммунитет невозможно приобрести, если его нет, Вов, и тогда остаётся только "сила воли плюс характер", — прокомментировала Рита.

— Это да, — слабым от воспоминаний голосом согласился Тёма и продолжил. — Тогда родители забеспокоились, что ребёнок не вылезает из болезней, и стали водить меня по всем врачам, но толку от этого не было, выявили только нулевое содержание базофилов, отвечающих за крепкость иммунитета, — вздохнул Артём, и ему эхом вторила вздохом Рита. — Головные боли, боли в суставах и мышцах, как ревматические боли у пожилых людей, но только у ребёнка, заболевший животик — пища просто не усваивалась, и постоянные простуды, ангины… Вот уже и хронический гайморит, переросший в синусит — мне было нечем дышать.

Тёма действительно стал тяжело дышать, будто переживая всё заново.

— Мне стали делать частые проколы и промывания, "кукушку".

— Это что такое? — поинтересовался Вова.

— Процедура промывания и откачивания гноя из пазух носа — передёрнувшись от озноба, пояснила Рита.

— Затем я стал терять зрение и слух из-за осложнений. Начала искривляться осанка, и мне было трудно ходить. Я начал становиться инвалидом, а врачи не могли разобраться и помочь мне выздороветь, чтобы просто жить полноценной жизнью обычного

ребёнка… — Тёма всё живее по мере рассказа наяву переживал свои вечные с рождения мучения. — Чтобы я не потерял зрение, родители стали водить меня на длительные процедуры электрофореза, на которых врачи на полчаса одевали на меня специальный шлем, закрывавший глаза, и в полной темноте, видя только вспышки перед глазами, я лежал один в холодном процедурном кабинете с его белизной и хромированной сталью… А что такое для трёх-четырёхлетнего малыша получасовая процедура с его восприятием длительности времени? Это как длинный час в одиночестве, и я стал думать, что мама и папа оставили меня в этой клинике навсегда…

— Ох, — всхлипнула Рита, и Артём на время приостановил свой рассказ, видя как его подруга прочувствованно переживает его же боли вместе с ним.

— Один раз, когда мне было четыре года, я не дождался конца процедуры и вышел в коридор в поиске мамы — я решил, что она ушла — так долго тянулись минуты, — вспоминал Артём, — просто отцепил всё оборудование, все провода, и пошёл в больничной одежде, потому что даже на мой зов никто не откликнулся, так как врач тоже ушла на время процедуры.

— Бедолага, — протянул Вова.

— А есть шансы тебя вылечить, или хотя бы приостановить развитие болезни? — спросила волнующаяся всё время рассказа Рита.

— Нет.

— Вот век! — зашумел Вовка. — Наука стремительно развивается и бежит, да что там — летит, а медицина топчется на месте. И даже ты, такой умный, изобрёл супер-устройство, а со здоровьем никто ничего поделать не может! — возмутился этот юный холерик.