Читаем Брат мой Каин полностью

Голос звучит в моей голове. Я-то знаю – это мой дед, но что решит святой трибунал? Запомни на всякий случай те имена – Велиал, Сатана и Бегемот. Может, ты услышишь их снова.

– После принятия присяги Временному правительству наш полк расквартировали под Тифлисом. В тихом, почти курортном местечке… Екатеринофельд называется. В сорока километрах от города. У подножия гор, представляешь? Скалы, утесы, снежные макушки, а внизу – тропический парк с гротами всякими, водопадами. Павлины гуляют. Нимфы мраморные с кувшинами вокруг озера. А в озере – золотые рыбы, китайские. И лотосы цветут. Розовые, вот такие – в два кулака. Курорт, короче…

Голос моего деда. Голос мертвого генерала Платона Каширского, похороненного на Новодевичьем кладбище почти треть века тому назад. Я слышу этот голос сердцем, он пульсирует в моей крови. Проникает в мозг, в душу. Иногда мне кажется, что меня самой там, внутри, осталось совсем чуть-чуть. С ноготок.

В Екатеринофельде эскадрон простоял до середины лета семнадцатого года. Прибывало обмундирование, лошади, новое вооружение. Прибывали новобранцы. Новичков муштровали, гоняли в строевой, обучали боевым приемам.

Война шла четвертый год. Лихая удаль четырнадцатого года сменилась ожесточением – никогда за всю историю человечества люди не убивали друг друга с такой злостью, с таким остервенением. А главное, в таких количествах. Генералы бросали в мясорубку войны тысячи, миллионы людей. В сражениях гибли целые армии, перемалывалось население, равное населению небольших европейских стран. Смерть стала привычной и легкой, почти логичной, не только для дремучих русских мужиков, послушных, как быки на бойне, но и для аккуратных англичан, для холеных французов, для бестолковых итальянцев и практичных немцев.

Лихую удаль сменила злость. К семнадцатому году выдохлась и злость. На смену ей пришла усталость, но самое главное, проснулся ужас – теперь побоище казалось бесконечным. Человеческий разум уже не вмещал в себя сумасшедшую реальность. Отказывался верить в безумие происходящего. Победы и поражения потеряли смысл, на место тысяч убитых приходили тысячи живых и с таким же безразличием шли на смерть. Уже никто не помнил, с чего все началось, в чем был смысл войны, – теперь смысл виделся в самом процессе, в бесконечно унылом перемалывании живых людей в трупы. Для временно уцелевших в грязных окопах слова «воинская доблесть», «солдатская храбрость», «патриотизм» стали почти непристойными – в них не осталось ни звона медных труб, не удали кавалергардских атак, ни бархата знамен и сиянья Георгиевских крестов, – нет, от этих слов теперь разило кровью, гнойными ранами, гнилой картошкой и плесенью хлеба, от них разило смертью. Грязной окопной смертью. Унизительной в своей обыденности и никчемности.

В Екатеринофельд прибывали новобранцы. Казалось, что от русского народа не осталось почти ничего – в полк прибывали старики и мальчишки. Их дрессировали, наспех и кое-как, чтобы поскорее отправить на бойню.

В полк зачастили агитаторы – интеллигентные и болтливые эсеры, горячие щеголи-кадеты, хамоватые большевики. Товарищ Дато, черный, как жук, похожий на испанского разбойника, убеждал, что именно большевики сражаются за счастье простого народа. Счастье – оно, понятно, дело хорошее, но солдат интересовали подробности, они расспрашивали агитатора, просили рассказать про Ленина.

– Он вождь рабочих и крестьян всего мира.

У моего деда слово «вождь» вызвало непроизвольную ассоциацию с историями писателя Фенимора Купера про американских индейцев. На романах о приключениях хладнокровного Чингачгука мой дед учился грамоте, когда еще ходил в подмастерьях у станичного кузнеца Тихона Крюкова. В тех книжках индейцы храбро дрались с коварными бледнолицыми, были честными и благородными, говорили мало, а если и говорили, то по существу. И мудро. Например вот: «В душе человека сражаются два волка – добрый и злой. Победит тот, которого ты кормишь».

– Армия вне политики – убеждают вас офицеры. Как это вне? – у товарища Дато на конце «вне» появлялась круглая «Э». – Как это вне? Солдат, он кто? Он тот же рабочий, тот же крестьянин! А какая главная цель большевиков, партии Ленина? Ну?

И он сам отвечал:

– Правильно! Земля – крестьянам, фабрики – рабочим, хлеб – голодным и мир – народам!

Солдаты одобрительно гудели. Товарищ Дато тут же продолжил:

– А офицерье ваше – те же кровососы и мироеды на теле трудового народа. Как и фабриканты-капиталисты, как и помещики-эксплуататоры. Вольному воля, ходячему путь, а лежачему кнут. Какая солдатская доля? – тяжкий труд да горький хлеб, свист кнута да зуботычины. Печаль и беда да горючие слезы.

– А как с немцем быть?

– Немецкий солдат, он такой же рабочий и крестьянин, такой же батрак, как и ты. И у них на шее сидят точно такие же буржуи-кровопийцы. Товарищ Ленин раздувает пожар мировой революции, чтобы сорвать оковы с рабочих и крестьян на всей планете. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Смерть мировому капиталу! Да здравствует товарищ Ленин! Ура, товарищи!

Перейти на страницу:

Все книги серии Рискованные игры

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза