Брат по крови

Опять же задаю себе вопрос: надолго ли эта ее связь с войной? Побудет в тишине — и ей захочется забыть обо всем, в том числе и обо мне. Это ведь естественно для людей: они часто не хотят помнить о плохом. А хуже войны ничего на свете нет. Илона забудет ее, а вместе с ней и меня. Тяжело, конечно, думать об этом, но нужно подготовить себя к самому худшему. Мне кажется, если Илона забудет меня, то мне уже в этой жизни делать нечего. Это была последняя попытка уцепиться за соломинку. Уцепился, но соломинка не выдержала… Да, я влюблен в Илону, кажется, я никого и никогда так не любил. Я заснуть порой не могу — мне все она мерещится. Но я чувствую, чувствую, что у меня ничего с ней не получится. Ну не пара мы, не пара! Она молодая, красивая, у нее вся жизнь впереди, а что я? Какая у меня перспектива? Пенсия? Старость? Недуги? Война и мне, и моим товарищам все равно когда-нибудь напомнит о себе. Кто-то с ума сойдет, а у кого-то сердце откажет. На нервах живем, а все болезни от нервов, говорил нам когда-то на лекции один профессор. А здесь еще и этот вечный холод, вечная простуда, плохая кормежка. Все это, конечно же, не пройдет бесследно. Впрочем, что думать о завтрашних напастях, если и сегодняшний день тебя не радует?

Из санбата возвратился начфин Макаров. Как и прежде, вечера у нас в палатке проходят под идиотским девизом: «Не уснешь, пока не выпьешь». Еще недавно я тяготился этими пьяными посиделками, а сейчас привык к ним. Пью наравне с соседями. Порой мне кажется, что я спиваюсь. Утром встану — сердце колотится. Надрываю его, вот оно и предупреждает: дескать, хватит меня и себя мучить, прекрати пить. А как прекратишь, если на душе болит? Была бы рядом Илона, тогда другое дело. Но ее нет. И только в памяти моей остались те незабываемые десять дней, которые я провел рядом с ней.

Нет, я не дождался, когда она встанет на ноги, и уехал. Совесть меня замучила: люди воюют, а я, черт возьми, отдыхаю, как на курорте. Илона меня поняла. «Езжай, милый, — сказала. — Я обязательно поправлюсь и приеду к тебе». Она поправилась, но поехала не ко мне, а домой. Впрочем, это логично. А ведь я уже разработал план, как ее перевести в наш полк. По штату мне не хватало несколько инструкторов, и начальник медицинской службы дивизии обещал посодействовать. Оставалось лишь получить согласие Илоны. Я ей обо всем написал, но теперь думаю, что зря это сделал. Ну зачем ей возвращаться на войну? Женщина должна жить дома и рожать детей.

Тоскливо. И неуютно. Я как будто болен тяжелой, неизлечимой болезнью. Когда об этом думаешь, начинаешь сожалеть о том, что у нас запрещена эвтаназия. Самому уйти из жизни всегда трудно — нужна чья-то помощь. Кто-то посторонний должен ввести в вену отраву, тот же, к примеру, хлористый кальций. Но эвтаназия запрещена во всем мире, и если какой-нибудь сердобольный лекарь поддастся искушению и введет кому-то «коктейль смерти», его упекут в тюрьму. Правда, сегодня в некоторых странах уже пытаются узаконить добровольный уход из жизни. Но в России это не пройдет: православная церковь категорически против подобных вещей. Наверное, она права.

Так и живу на грани тоски и безумства. Мне одиноко. Хочу пробудить в себе патриотические чувства, мол, долой хандру, мол, надо выжить и победить в этой войне, но эти чувства, еще не успев родиться в моей душе, гаснут. И в эти минуты приходит на помощь Савельев. Он предлагает мне выпить, и я соглашаюсь. Раньше бы я послал его к чертовой матери, но теперь я ослаб духом и уже не думаю, что творю. Мысль о том, что я больше никогда не увижу Илону, делает меня слабым.

Кто-то сказал: весь мир построен на борьбе эгоизма и щедрости. Ваня Савельев по натуре человек щедрый, но, как и я, одинокий. У него тоже была жена, даже не одна. Говорит, что только официально у него их было две, а сколько еще было неофициальных дам! Правда, его женщины не бросали — он их сам бросал. Здоровяк и симпатяга, он мог производить впечатление на слабый пол. Мне рассказывали, что, когда он был лейтенантом и служил в каком-то отдаленном гарнизоне, у него в любовницах была жена самого комдива. Ну вот влюбилась баба по уши в этого казанову в портупее и с ума сошла от любви. Роман их был бурным и длился до тех пор, пока их не застукал ее муж. Другой бы придушил подлеца, а этот пожалел — просто сослал его в другой полк. Но комдивша и там Ваню нашла. Почти каждый день ездила к нему за сорок верст на попутках. Однажды после паломничества к любовнику она собиралась возвращаться домой. Стоит на трассе, ждет попутку, и тут ей армейский автобус на глаза попадается. Генеральша просит отвезти ее в дивизию, но прапорщику некогда, у него свои дела. Уперся: не могу — и все тут. Тогда она ему: вы, дескать, знаете, кто перед вами? Я жена комдива! Но служивый, который, видимо, был наслышан о любовных приключениях мадам, тут же нашелся: я, говорит, сейчас позвоню вашему мужу, и он пришлет за вами «Волгу». Мадам, естественно, ретировалась.