Братья-арбузики и Гоша Галошин плюс Татка Пузырь

— Ну, рассказывайте, какая смешинка вам в рот попала.

— Вовсе и не смешинка, — сказал Саша, — а Карп Иванович.

И братишки рассказали про своего нового знакомого.

— Это Валов из второго подъезда, — подсказала мама.

— Знаю, — кивнул папа, — он в третьем цехе работал. Хороший человек, коммунист.

— Ага, — сказал Коля, — хороший. Он нас леденцами угощал.

— Но он не потому хороший, что леденцами, — уточнил Саша, — он вообще хороший.

Папа похмыкал, так: «хм, хм», потом вдруг спросил:

— А почему вы не смеялись, когда ели суп?

— А в супе что смешного?

— Грибы.

— Ты скажешь! — криво усмехнулся Саша. — Почему же это грибы смешные?

— А почему смешная рыба?

— Так это же понятно! — Коля совсем как папа приподнял плечи. — Рыба — карп и человек — Карп, Жареный Карп Иваныч!

— А ты варёный, — сказал папа.

— Как это я варёный? — обиделся Коля.

— А у нас фамилия-то — Боровиковы. А боровик означает: белый гриб. Мы ели суп с белыми грибами. Смешно?

Второй раз сегодня спрашивали это у Коли и Саши: «Смешно?» И второй раз им вовсе не было смешно.

Коля сказал:

— А вот ещё — лев. Имя и животное сразу.

— Соображаешь?! — удивился папа.

— А ещё бывают такие фамилии: Волков, Медведев, Синицын, Ершов. А в классе у нас Щукин есть, — это добавил Саша. Сразу видно, что образованный человек, вон сколько примеров привёл.

— Ну что ж, я вижу, вы всё поняли, — улыбнулся папа. — Тогда садитесь побыстрее к столу, ешьте.

— А мы после обеда опять с Карпом Иванычем разговаривать будем, — похвастал Коля, усаживаясь за стол.

Гоша Галошин и ножик

После обеда братишки опять отправились во двор. Но Карпа Ивановича в беседке не было. В беседке сидел Гоша Галошин. Гоша, надо вам сказать, совсем не радость. Этот человек учился в одном классе с Сашей, но друзьями они никогда не были. Гоша был не то что вредный, но очень уж хитрый и жадный, все старался для себя одного. За это его ребята не любили.

— Ты что тут делаешь? — спросил Коля, подходя к беседке.

— А вот, смотри! — Гоша повертел перед братьями новенький перочинный ножик. — Два лезвия, и ещё шило есть, вот тут.

— Покажи.

— А что дашь?

— По затылку дам. Где взял?

— На марки выменял. Всего десять марок. Красота?

— А зачем скамейку портишь?

На скамейке свежими ранками белели буквы: ГАЛ… Не так уж трудно было догадаться, что это начало фамилии Гоши.

Есть же люди вот с такими дурными руками! Любят свою грамотность показать не в тетрадке, а на стене, на парте или скамейке. Знают, что делать этого нельзя, при учительнице или родителях никогда вырезать не станут, а пакостят тайком.

— Зачем портишь? — наступал Саша.

— Ну чего ты, чего? — бормотал Гоша. — Ножик попробовать нельзя, да? Подумаешь, обиделся!

А Саше, и верно, стало обидно. Вот придет сюда Карп Иванович почитать свой журнал, а скамейка изрезана. Очень ему приятно любоваться Гошкиными упражнениями!

— Давай замазывай, — потребовал Коля. Он всегда поддерживал брата.

— Чем же это я замазывать буду?

— А чем хочешь!

Ребята и не заметили, как рядом оказался Карп Иванович. Он подошёл, всё понял, но молчал, только приглядывался к спорщикам. Потом сказал:

— Что, петухи, распетушились?

Ребята притихли.

— Да нет, — сказал Гоша.

— Мы так, — сказал Саша.

— Так — пятак, нет — монет, — усмехнулся Карп Иванович. Наверное, у него была такая поговорка. — Дело тут ясное. Что же ты, уважаемый товарищ Галошин, оставляешь свои росписи там, где не полагается?

«Уважаемый» он сказал, конечно, так, для иронии, насмешливо. Какой же Галошин уважаемый, если безобразничает?

— Ну вот что, — нахмурился Карп Иванович. — Ножик — в карман. И слушать мою команду. Будем работать. Дома у меня есть краска. Превосходная зелёная краска. Вам понятно, что мы будем делать?

Что же тут непонятного? Все понятно.

Карп Иванович послал Гошу за краской, кистью и замазкой. Потом повернулся к братьям:

— А вы, арбузики, молодцы.

Это он о споре с Гошей. Коле и Саше стало приятно, что Карп Иванович похвалил их. Они хотели ответить, но Карп Иванович продолжал:

— Разговаривал я про вас со Спиридоновым. Звонил ему. О детской площадке и лагере.

— А разве вы его знаете? — удивился Саша.

— Я, брат, всех знаю. А у этого бюрократа я, наверное, партий сто в шашки выиграл. Вот как! И не такой уж он бюрократ. Просто трудно ему. Ребят вон как много, и всех надо куда-то пристроить. Он обещал и о вас позаботиться. Если с площадкой не выйдет, в лагерь поедете обязательно. Так что пригодится, Коля, твой барабан, не сомневайся.

Глазёнки у Коли так и засияли. А Саша — он всё-таки постарше, посолиднее — сказал:

— Спасибо, Карп Иванович!

— Это не мне спасибо, это Советской власти спасибо, что она для вас лагерь приготовила…

Гоша принес всё, что было надо.

Краска в баночке казалась бархатной. Так и хотелось поскорее окунуть в неё кисть. Но сначала нужно было замазать Гошино «художество».

— Разминай замазку и заделывай, — распорядился Карп Иванович. — А мы посмотрим, какой ты работник.

Сухая замазка крошилась в пальцах. Гоша беспомощно оглядывался на Карпа Ивановича. А тот повторял своё:

— Мни, мни.