Братья-арбузики и Гоша Галошин плюс Татка Пузырь

Наконец, замазка стала мягкой, податливой, как пластилин. Гоша начал вмазывать её в углубления вырезанные им самим. Замазка ложилась неровно бугрилась.

— А ты ножичком разравнивай, ножичком, — подзуживал Саша.

— У него два лезвия, любым! — поддакивал Коля.

Гоша пыхтел и злился.

— Ну, теперь можно и красить, — объявил Карп Иванович.

— Я! — сразу же бросился к кисти Коля.

— Нет, я! — закричал Саша.

— А я? — надулся Гоша.

Понятное дело, красить — интересно, всем хочется.

Карп Иванович навёл порядок:

— Вот эту половину покрасит Коля, а ту половинку — Саша.

— А я? — снова повторил Гоша, и губы у него скривились.

— Ага, сразу два удовольствия захотел? — заворчал Карп Иванович. — И резать, и красить… Ладно уж, уступлю тебе свою долю. Будешь спинку малевать.

Любо-дорого было посмотреть, как скамейка покрывалась нежной бархатистой зеленью. Сразу стало видно, какими грязными и некрасивыми были доски. Теперь-то уж никто не посмеет притронуться к скамейке ножиком.

Саша так и сказал Гоше:

— Теперь-то, Галоша, близко со своим ножом сюда не подходи.

Гоша сделал вид, что ничего не слышал. Чтобы задобрить Карпа Ивановича, он сказал:

— А можно всю беседку покрасить.

— Не только можно — нужно. Однако нам с вами не справиться. Вон какая она высокая.

— А мы… А я… — Гоша соображал, что бы такое сделать, чтобы Карп Иванович увидел его старательность.

— Это мы старших попросим, — сказал Карп Иванович и вдруг заохал: — Ох, Коля, ох!.. Ботинок-то зачем красишь?

На ботинке перестаравшегося маляра поблёскивало большое пятно зелёной краски. Коля принялся соскребать его и замазался пуще прежнего.

Гоша хохотал, Саша насупился: попадёт от мамы.

— Ничего, — успокоил Карп Иванович. — Передай кисть брату, пойдём со мной. Керосином мигом всё отмоется…

Когда они вернулись, Гоша уже докрашивал спинку скамьи. Саша топтался рядом и ворчал:

— Ровней мажь, не брызгай.

Может, и верно краска не везде легла ровно, но всё же скамейка выглядела теперь замечательно.

— Как из магазина, новенькая, — сказал Карп Иванович.

— Может быть, ещё что-нибудь покрасим? — деловито предложил Коля. Он чувствовал себя заправским маляром, и руки просто зудились от желания выкрасить что-нибудь ещё.

— Нос тебе покрасим, — засмеялся Саша.

А зря смеялся он над братом. Потому что вот что приключилось тут же.

Жмурик вертелся возле скамьи. И, конечно, помахивал хвостом. То ли по привычке, то ли от удовольствия. А на хвосте, как известно, глаз нету. И Жмурик ударил хвостом по окрашенному.

— Жмурик! — закричал Саша. — Что ты делаешь?

Услышав своё имя, Жмурик начал вилять хвостом ещё усерднее. Саша бросился к нему, хотел оттащить. А Жмурик решил, что с ним играют, и отпрыгнул. Саша упал, и хвост пса проехался ему по носу.

Нос у Саши стал зелёным.

Очень милая получилась картинка!

Хорошо, что Карп Иванович прихватил с собой из дома пузырёк с керосином. Пришлось Саше нанюхаться этой жидкости, ничего не поделаешь…

— Теперь тут все будут мазаться, — сказал Гоша, и было не очень понятно, радуется он или огорчается.

— Надо написать, что окрашено, пусть люди поостерегутся, — озабоченно сказал Карп Иванович.

Коля побежал и притащил фанерку. Тут же, во дворе, нашёл.

— Дай-ка я напишу. Ты первоклашка, у тебя не получится. — Гоша отобрал у него фанерку.

Он взял кисть и начал выводить:

АКРАШ…

— Ха-ха-ха! Ну и грамотей! — засмеялся Коля, а за ним и остальные. — Надо же: окрашено. О! А он — а!

Гоша смутился: опозорился при Карпе Ивановиче. Вот так второклассник! Он поправил «а» на «о» и продолжил слово. Но когда человек волнуется, ошибки так и прыгают из-под его руки. Гоша волновался, и у него получилось: «ОКРАШНО». Пропустил букву.

— Окрашно — страшно! — засмеялся Коля.

Пришлось переделывать всю надпись. Только теперь писал уже не Гоша, а Саша. На другой стороне фанерки. Теперь-то получилось грамотно. И даже красиво.

— Ну вот, работа сделана, — довольно сказал Карп Иванович и достал из кармана свою коробку с леденцами.

К ней протянулись четыре руки: Колина, Сашина и две Гошиных.

— Вы не трогайте, — сказал Гоша, — от вас керосином пахнет. Верно, Карп Иваныч? Я для них тоже возьму.

Он протянул леденец Коле, потом леденец Саше.

А себе загрёб целую пригоршню.

— Ты, видать, справедливость любишь, — усмехнулся Карп Иванович и бросил леденец Жмурику.

— Угм, — кивнул Гоша. Ответить толком он не мог: рот был забит леденцами.

— А теперь что будем делать?

— Теперь бы, Коля, хорошо посидеть, отдохнуть, да негде, — сказал Карп Иванович.

— У! О! — враз сказали братья. — Есть где. Во-он в том углу двора видите доски? Там хорошо сидеть.

— Там даже качаться можно на одной доске, — дополнил Гоша.

Чьи это были доски, никто не знал. Может, строители забыли. Дом построили, а доски оставили.

Карп Иванович присел и стал смотреть, как ребята качаются. Длинный конец одной доски высовывался и, если сесть на него, пружинил и раскачивался.

Саша взобрался на него и закричал:

— Корабль «Восток-10» улетел в космос!

— Ура! Летим на Марс! — Коля уже совсем забрался на доску, Саша качнул сильнее, и Коля, верно, полетел… на землю. Вверх тормашками.