Братья Райт. Люди, которые научили мир летать

В письме от 20 января Уилбур сообщил Шанюту: «Мы полагаем, что весь мир, почти повсеместно использующий нашу систему управления, целиком и полностью обязан ею нам». В ответ Шанют написал: «Боюсь, друг мой, что на ваши обычно здравые суждения влияет жажда большого богатства».

Кроме того, Шанют был обижен тем, как Уилбур описал в своей речи в Бостоне «визит» его, Шанюта, в мастерскую Райтов в Дейтоне в 1901 году. По его мнению, создавалось впечатление, будто он напросился к Уилбуру, и тот не сказал, что первым написал Шанюту в 1900 году и попросил предоставить информацию.

Уилбур и Орвилл нашли письмо Шанюта «неслыханным», и в одном из своих самых длинных посланий Шанюту Уилбур дал это понять. Относительно высказанных Шанютом обвинений в корыстолюбии, обуявшем братьев, он заметил: «Вы единственный человек из всех наших знакомых, кто когда-либо выдвигал подобные обвинения». Наконец, Уилбур обрушился на Шанюта за то, что тот создал у французов впечатление, будто он и Орвилл были «просто его учениками и последователями», а также за то, что Шанют до сих пор ни разу не поднимал вопрос о притязаниях братьев на изобретение механизма крутки крыла.

«Ни в 1901 году, ни в течение пяти последующих лет вы ни единым намеком не дали нам понять, что наша система поперечного управления давно применяется в летном деле… Если эта идея действительно стара, то довольно странно, что такая важная система… не удостоилась упоминания и не была реализована ни на одной из машин, построенных до появления наших аппаратов».

Желая все же завершить этот спор, Уилбур закончил письмо так: «Если можно сделать что-то для того, чтобы исправить положение ко взаимному удовлетворению, то мы, со своей стороны, приложим все усилия. Мы очень переживаем из-за этого … Мы не желаем ссоры с человеком, по отношению к которому должны испытывать чувство благодарности».

В течение почти трех месяцев никакой реакции со стороны Шанюта не последовало, и Уилбур написал ему снова: «У нас с братом нет привычки водить близкую дружбу со многими, но при этом мы не разбрасываемся друзьями…

Я убежден в том, что, до тех пор пока мы не поймем, что чувствуете вы, а вы не поймете, что чувствуем мы, наша дружба будет ослабевать, вместо того чтобы укрепляться. Из-за незнания или глупости человек может задеть уязвимые места другого и причинить беспричинную боль. Мы слишком высоко ценим дружбу, которая так много значила для нас в прошедшие трудные годы, чтобы просто наблюдать, как она рушится из-за непонятных недоразумений, которые можно было бы устранить с помощью откровенного разговора».

На этот раз Шанют ответил через несколько дней. Он написал, что письмо Уилбура было лестно для него, что он плохо себя чувствовал и сейчас уплывает в Европу. «Я надеюсь, что после моего возвращения мы сможем возобновить наши прежние отношения».

За исключением одной недели в феврале зима в Дейтоне выдалась необычайно мягкой. Епископ Райт записал в своем дневнике, что 16 февраля выпало больше 30 сантиметров снега. День 18 февраля тоже был «очень снежным». Но на следующий день началась «сильная оттепель», и он провел время за сбиванием сосулек с крыши. А с приходом первой недели марта снег сошел. Один «ясный, мягкий день» сменялся другим. В его дневнике записано: «великолепная погода», «прекрасная погода», «весенняя погода», «превосходнейшая погода» и так вплоть до апреля.

Дейтонский район Уэст-Сайд, Хоторн-стрит и участок Райтов выглядели так же, как обычно перед приходом весны. Исчезли флаги с прошлогоднего торжества в честь возвращения братьев и Кэтрин домой, ленты и японские фонарики. Все остальное было как прежде. Мастерская на 3-й Западной улице и вид из окна междугороднего трамвая по пути к «Симмс стейшн» и Хаффман-Прейри тоже не изменились.