Бред какой-то!

– Тебе, наверное, интересно, откуда у них каша?

Я снова кивнула.

– Они варят ее из грибов: им можно есть любые грибы.

– Зверям можно, да.

– И мне можно.

Минуточку!

– Погоди, Бейтел, по ночам можно, потому что ночью ты один из зверей. Но днем ты можешь отравиться, если съешь не те грибы.

– Ты хочешь, чтобы я рассказывал дальше или нет?

– Очень хочу.

– Для зверей, которые не едят грибы, я собираю ягоды. На поляне, где я играю с оленем и ежиками, их много растет. Я складываю их у замка. А другие звери – те, у кого есть деньги, – ходят за покупками. Это опасно: их могут заметить люди, с большими глазами выходящие из кафе, но все всегда заканчивается хорошо. Перед началом праздника я помогаю королю одеться, сажаю его на трон, а когда праздник заканчивается, король засыпает. Он уже старенький. Тогда я беру его на руки и отношу домой. Сын обязан носить своего отца. Я кладу его на постель в его опочивальне, которая находится на верху самой высокой башни, – я хорошо умею лазать.

– Знаю, – сказала я, – сама видела.

Вот тот самый Бейтел, которого я постараюсь никогда не забыть. Он должен жить, пока мы оба не превратимся в дряхлых стариков и не станем вместе распивать йеневер.

– А перед началом праздника король посвятил в рыцари ласточку, – сказал Бейтел.

– За что?

– За то, что она сделала.

– А что она сделала?

– Убила мальчика.

– Ласточка?

– Она схватила клювом кончик шарфа и пролетела с ним между спицами колеса.

– Колеса мопеда?

Бейтел кивнул.

– И тогда…

Бейтел кивнул.

– И ты все видел?

Бейтел опять кивнул.

– Расскажи-ка поподробней, как все произошло.

Бейтел замотал головой.

– Давай-давай, – сказала я, – а то рассказываешь какие-то обрывки.

– Нет, – сказал он.

– Да.

– Нет.

– Да.

– Ну ладно.

Он перешел из мира зверей в мир людей и рассказал, как ехал по велосипедной дорожке в деревню. Очень быстро. Там он сделал покупки для Донни и через час отправился обратно через лес. Я хотела спросить, почему он все-таки решил добыть для Донни то, что тот просил, но была ужасно рада, что он начал рассказывать, и потому сдержалась. На полпути Бейтел встретил Бакса с Никелем. Они стащили его с мопеда и отобрали шарф.

– Это наш шарф, тушканчик яйцеголовый!

– Ночью в лесу холодно.

– Так намотай на шею беличий хвост и удавись!

Это я надела на Бейтела тот шарф, это сделала я!

Бакс ударил его по шее. Мальчишки залезли на мопед и попытались смыться, но мопед быстро съехал с дорожки и завяз в песке – вдвоем они оказались слишком тяжелыми. Никель слез с мопеда и принялся толкать, а Бакс газовал. У них получилось: Бакс рванул вперед на полной скорости, а Никель грохнулся носом в песок.

– Куда без меня?!

– Сейчас вернусь!

И тут прилетела ласточка, схватила кончик шарфа и пролетела с ним между спицами заднего колеса.

– Это был ветер, – сказала я.

– Это была ласточка, – сказал Бейтел.

Ну ладно.

Шарф намотался на колесо и стал затягиваться на шее у Бакса, все крепче и крепче, произошло это очень быстро. Бакс свалился с мопеда и умер от удушья. Никель подбежал к нему и попытался развязать шарф, но мотор еще работал, колесо продолжало крутиться, затягивая шарф все сильнее, и Бакс задохнулся.

– Один есть, – сказал Бейтел. – А второй тоже чуть не умер, потому что принялся душить сам себя. Он лежал на песке, сжимал собственную шею и пару раз уже становился как тряпочка, но его руки, наверное, тоже становились как тряпочки, и он поднимался, видел своего брата и снова принимался себя душить. Но самого себя задушить невозможно.

Вскоре Никель побежал по направлению к бункеру, а Бейтел пошел к зверям. Чтобы их поблагодарить.

– Надо найти Дилана, – сказала я, – он все еще думает, что ты умер.

– Ну и дурак, – ответил Бейтел.

Мы нашли Дилана на вершине дюны, без сидра и без меня. Наедине с луной. Надо было видеть его лицо, когда Бейтел весело взобрался на дюну и бросился прямо к нему в объятия. Дилан крепко-крепко прижал его к груди. Казалось, он хочет затолкать его к себе в сердце. И не произнес ни слова. Еще бы! Бывают мгновения, когда слова – всего лишь бессмысленные звуки. Дилан такие вещи понимает.

– Это был Бакс, – объяснила я.

После этого мы три дня и три ночи просидели в бункере. В воскресенье вечером вылезли на свет божий и отправились к маяку, чтобы забрать деньги. А в понедельник поехали домой. Все это время у меня под рукой не было ни ручки, ни тетради. Я ничего не забыла, потому что делала заметки в телефоне, когда бегала пописать или якобы пописать. Но происходило столько всего сразу и так быстро, что у меня голова кругом идет. Будто видишь стаи птиц над рекой и одновременно их отражение в воде – со мной такое однажды было. Кажется, что все произошло давным-давно, хотя закончилось только вчера.

Когда мы вернулись в бункер, обстановка была такая: Донни вернул себе ружье. Сделать это было, видимо, нетрудно, потому что Джеки сидела в углу на песке, зажав голову между коленями, качалась взад-вперед, как на лошадке, и бормотала:

– Хочу к маме, хочу к маме, хочу к маме.