Бремя чести

«Что за слухи вечно собирает эта мадам? Какая трагедия настигла Марсель, что о ней нужно так горевать…» – недоумевал Ален, которого Андре уже ждал в комнате наверху.

– Эти женщины, что приходят к моей матери, всюду наводят тоску. Делают трагедии из мелочей, а больших бед не замечают. Никому сейчас не интересно финансовое положение страны, однако, хорошо жить хотят все.

– Ты прав, Жоффруа. А не боишься, что и твоя тайная возлюбленная станет вот такой, вечно брюзжащей мадам?

– Ты что?! Если бы она могла быть такой в перспективе, я бы разглядел это, и подсознание оттолкнуло бы меня от неё. Она не похожа на тех, кого я встречал. Она так непосредственна, так смела, но в то же время я вижу, что ей нужна какая-то помощь, что она устала, но от чего – пока не могу понять…

– Может сегодняшний вечер расставит всё по местам? Если ты не возражаешь, мой друг, я займу твою библиотеку на этот вечер. Не хочу проводить время в обществе твоей матери и её гостьи, уж прости. Разговоры подобного рода, какие ведут они, мне не по душе.

– От чего? Вдруг ты узнаешь что-то новое? Быть может, мадам Попьюи наконец прекратила затворничество и вышла в свет! Ты же её не видел? Вдруг, увидев её, ты позабудешь о своей сеньорите Грации!

Разговор в шутливой форме продолжался ещё несколько минут, пока Ален заканчивал свои приготовления к первому настоящему свиданию, не только с Арабель, но и вообще за всю жизнь.

Закончив, он спустился вместе с Андре, и отвёл друга в библиотеку. Когда он хотел было выйти на улицу, он от чего-то остановился, и решил поинтересоваться у мадам Буаселье, о чём шла речь минутами ранее.

– О, милый мальчик мой, ты не слышал?! Лавку месье Бенуа прикрыли. Уж слишком много шума и недовольства он производил. Весь Марсель жил не спокойно, когда у него появились эти новые булочки! Теперь-то будет на улицах нашего города тишь и порядок, никто не будет никому отдавливать ноги, стоя в очереди за очередной сладостью…

Дальше Ален слушать не стал, а, лишь слегка улыбнувшись и поклонившись, ушёл, ведь ему хватило и того, что он услышал.

К слову, мадам Д’Амбруазе всё же вытащила Андре из плена книг, и весь вечер, пока Ален отсутствовал, донимала его расспросами о жизни в Италии, где не была уже более двух лет, а когда услышала о грядущей свадьбе, стала рассказывать о своих прожитых временах, когда она «была так прекрасна, глупа и невинна».

Преодолев расстояние до порта, Ален не мог дождаться, когда же покажется знакомый силуэт. Солнце уже было за горизонтом, многие зажгли свои лампы, но в порту было достаточно светло и шумно, ибо прибыл корабль с тканями с востока, и рабочие шныряли туда и сюда, отрабатывая свой хлеб и надеясь на щедрое вознаграждение за товар, привезённый издалека. Мужчины тягали на себе по пять-шесть связанных рулонов с тканями и разносили по телегам, каретам, а кому-то отдавали прямо в руки, и тот уже, с добычей, тащился по мостовой, что бы поспешить занять удачное место на рынке, где продаст ткань втридорога.

За всеми этими действиями наблюдала кучка цыган, некоторых из них Ален узнал. Всё тот же толстяк, скрипач и слепой. Вокруг них сидело ещё несколько цыган – парней и девушек, разодетых как на ярмарке. Ален стал рассматривать эту толпу, надеясь увидеть знакомое лицо, но кто-то одёрнул его за плечо.

Повернувшись, он увидел Арабель, расстроенную и явно куда-то спешившую. Она мигом схватила его за руку и потащила подальше от причала, где стоял корабль. Вся эта неожиданность застала Алена врасплох, и он позабыл все слова, которые приготовил для Арабель.

Остановившись в укромном месте, девушка быстро начала разговор:

– Ну что, месье Д’Амбруазе, вот она я, говорите, что хотели, и уходите. У меня нет времени на ваши пустые разговоры, но лишь из вежливости к тому что вы меня ждали, я проявлю милость и выслушаю вас в полной мере.

«Да что она позволяет? Из вежливости видите ли она выслушает меня. Какая баронесса!»

– Дорогая Ара…мадемуазель Бланкар, – начал Ален, не зная, как начать, тем более что в нём бушевало недовольство вызванное пренебрежением к его персоне, – не поймите меня неправильно, но встречи с вами я желал как воскресения. Именно воскресения, ибо всю свою сознательную жизнь я был словно мёртв, а ваша благословенная рука вырвала меня из того чёрного мира, где прозябала моя душа…