Бремя феодала

— Это да, примета плохая, — согласился я. — Вот только НЕ пускать графа Пуэбло — ещё худшая примета. — Картинно оскалился. — Ибо к Тахо у меня претензий нет, я друг герцога Бернардо. Но если со мной поступят по-свински, и я поступлю по-свински в ответ. А Бернардо скажу, что во всём были виноваты сами покойники. И, думаю, он отнесётся к этому с пониманием. Народу, чтоб набрать в ополчение, у него много, а граф Пуэбло по соседству только один.

— Дык это, того, вашсиятельство! Шуткуем мы! — «слился» старший, тоже придвинув к себе поближе алебарду, как бы чего не подумали, что он ею ощетиниваться собрался. — Юмор у нас в Бетисе такой.

— Я люблю юмор! — сбавил я обороты. Действительно, с союзниками разговариваю. — Но ночевать хочу в тёплой таверне.

Старшой кивнул и заорал вверх:

— Эй, канальи! Открыть ворота сеньору графу Пуэбло!

За воротами засуетились — задержки не будет. Клавдий начал пытать, где именно останавливались их «друзья». Я же, пока открывают, отъехал на несколько шагов.

— Вольдемар, располагайтесь где найдёте место. Мы вначале всё оцепим, прочешем, допросим свидетелей и проведём расследование, что тут было и как. Может «быки» чего оставили, не забрали?

Оказалось, не забрали. Двоих своих. Одного с перепоя не взяли — плохо было человеку. «Перепил», птичка такая. Другой с поносом слёг — был не транспортабельным. В принципе, первого не взяли ради второго — чтобы помогал, если что, а потом вместе отряд нагнали. Вдвоём безопаснее, чем в одиночку. Таверну предварительно окружили, затем всё тщательно прочесали — и правда только двое.

Вновь для пыток использовали эльфийку. После поражения в замке Аранды, где ей только в глаза не говорили, что она не справилась, сеньорита рассвирепела и обрушила на горе-вояк муки ада. Оба теряли сознание, один — однажды, другой — дважды. После чего больше не запирались и подписали «чистосердечку». Клавдий оказался на высоте и задавал предельно простые, чёткие и очень правильные вопросы. И представитель местного магистрата (это герцогский город, тут нет Сената и вольницы, только назначаемый сеньором герцогом префект), которого вытащили из постели, проведший эти полночи с нами, завизировал все четыре пергамента, на которые писцы из этого же магистрата старательно переписали показания подонков. Один пергамент — мне, на память, один — герцогу Бернардо, это его земля, один — королю, а один пусть будет, мало ли. Пригодится.

Потом мы их отдали городской страже, и стража отчего-то была воодушевлена, глаза горели энергией. Ещё бы, в твоём городе открыто, никого не стесняясь, жили разбойники — надо ж хоть как-то, хоть рвением уменьшить последующую за нашим отъездом волну!

Допрос ещё не кончился, а по городу уже пошли слухи, ради чего мы здесь и кто виновен. Завтра надо будет припустить, чтобы обогнать возможных гонцов вдогонку отряду. На ночь ворота заперли, утром я попросил не открывать, пока мы не уедем (со скрипом помощник префекта на это согласился, и, думаю, тут было без вариантов после такого эпического фэйла). Самих наёмников в ближайшие дни казнят, правда перед этим доложатся, как полагается, герцогу, и старыми испытанными средствами, без элфиек, повторят допрос, теперь уже от его имени.

Ночью было не до секса, устали с Наташей мы оба, а вставать рано. Трифон (я его сегодня не мобилизовывал пергаменты писать, как обычно, справились писцы магистрата) организовал постой, лошадей, а с утра завтрак, и даже вовремя обоих разбудил. И чуть свет мы вновь сели на подвижной состав и направились дальше, в сторону Овьедо, ожидая начала проблем.

* * *