Бремя живых

Княжеский гнев был порожден не этими сообщениями, конечно, военному человеку и политику не пристало терять голову по причине событий, по большому счету ничего чрезвычайного собой не представляющих. На протяжении всей человеческой истории, и российской в частности, покоренные и усмиренные племена имели дурную привычку учинять такого рода безобразия. Причем крайне редко восстания и мятежи имели сколько-нибудь прогрессивное значение. Если уж захватчик был до чрезвычайности гнусен, свиреп и жесток. Обычно же достаточно мягкая, да еще и цивилизующая аборигенов имперская власть сменялась разнузданным произволом собственных царьков, ханов, шейхов, а в новейшие времена — «президентов» и «премьеров». И «освободившиеся» народы тут же начинали стремительно нищать, дичать, вымирать. Как, например, случилось в Африке, когда «белому человеку» надоело нести там свое «бремя».

И в том, что польский бунт будет в ближайшее время подавлен, князь тоже нимало не сомневался. Вывело его из себя единственно то, что Чекменев «сыграл втемную». Олег Константинович не сомневался, его друг, помощник и конфидент давно был в курсе готовящихся событий, принимал какие-то свои меры, иначе откуда же у него вдруг оказалось столько агентов, ежедневно передающих оперативно-тактическую информацию. До самого начала восстания молчали, а тут вдруг заработали, да еще как активно. Заигрался Игорь Викторович, заигрался. Мятеж далеко вышел за границы допустимого. И призрак европейской войны, которым князь пугал Каверзнева, относя, правда, эту угрозу на годы вперед, ощутимо приблизился, распространяя вокруг свое леденящее дыхание.

К войне же Россия именно сейчас категорически не готова. Материально, а главное — политически. Вот когда удастся завершить то, о чем они беседовали и договорились с премьером в Петрограде, провести назревшие и перезревшие реформы, тогда — пожалуйста.

Только вот зачем ему могло это потребоваться? Самостоятельным игроком, преследующим личные, карьерные цели, Чекменев не был и не мог быть по определению. Не того, совсем не того типа человек! А вот что ему просто стало скучно ждать неспешного развития исторического процесса, и он решил его немного подтолкнуть, не задумываясь о высших интересах своего сюзерена — это ближе к истине. Но князь растил, воспитывал и держал Игоря при себе совсем не для этого!

С резкостью, на грани допустимого этикетом и собственным характером, он высказал все свои соображения и претензии.

— И что вы мне на это скажете, ваше превосходительство? — титулование, принятое лишь при обращении младшего к старшему, прозвучало особенно ядовито.

Другой на месте Чекменева тут же спал бы с лица, начал оправдываться и нести первую пришедшую в голову околесицу. Однако генерал при этих словах лишь встал с кресла, слегка прищелкнул каблуками, демонстрируя готовность продолжать доклад в строго уставных рамках.

— Ничего принципиально нового, ваше высочество. Да, мы работали по Варшаве, как и по всем остальным направлениям, внушающим опасения. Да, я заблаговременно развернул в городе и вокруг три отряда «печенегов». Ситуацию мы отслеживали со всей возможной тщательностью. Предпосылки к беспорядкам нами наблюдались, но положение отнюдь не выглядело катастрофическим и даже особо угрожающим. Тем более, согласно решению августовского еще военного совета, к границам Польши выдвигались полки Гвардейской дивизии. По просьбе премьер-министра и в соответствии с отданным в ее исполнение приказом военного министра «печенеги» и должны были, на случай чего, готовить плацдарм вторжения. Таким образом, я не считал необходимым информировать вас еще и по этому вопросу. У вас было слишком много дел по Петроградскому направлению.

Однако, по имеющимся данным, обстановка изменилась внезапно. Мне сообщили, что в самые последние дни в Варшаву прибыл некий эмиссар, очевидно, все того же «Черного интернационала», с приказом начать мятеж немедленно. Польское подполье многоуровневое, вышло так, что мои люди не все его сумели взять под контроль…

Здесь Чекменев рисковал, и сильно. Вдруг бы князь вспомнил про Фарида, о том, что турок тоже был «эмиссаром», работал по «национальному вопросу», и связал ниточки воедино? Спросил бы в лоб: а чем сейчас занимается твой пленник? Опять пришлось бы врать, изобретая мифическую командировку на Кавказ. Слава богу, не вспомнил.

Что же касается остального, заговорить князя он мог свободно, поскольку владел вопросом досконально.