Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Этот эпизод, равно как и первый пункт требований генералитета в Ставке, показательны. По сути, элитные круги добивались для Верховного главнокомандующего полной независимости от главы государства во всех вопросах, касавшихся не только военной стратегии, но и государственных установлений для вооружённых сил. И как это совместить с цитированными выше словами Милюкова о том, что его единомышленники хотели лишь «общих условий всякой культурной государственности»? Ведь одним из таких условий как раз и является подчинение Верховного главнокомандующего главе государства (если оба этих поста не заняты одним лицом) в политических вопросах. Так что совместить эти две вещи никак не удаётся. Очевидно, что требования, касавшиеся особых полномочий Верховного, были не «условиями культурной государственности», а ступенькой к установлению в стране военной диктатуры. Причём диктатором должен был стать именно Верховный главнокомандующий, а не гражданский премьер-министр.

О том, каким целям должно было служить восстановление смертной казни в тылу, Корнилов откровенно поведал 30 июля на совещании в Ставке с участием министров путей сообщения (кадет П.П. Юренев) и продовольствия (энес А.В. Пешехонов): «Нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу — в мастерских и заводах, изготовляющую для армии фронта всё ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту… Для правильной работы этих армий они должны быть подчинены той же железной дисциплине, которая устанавливается для армий фронта»[135]

.

Соображения в принципе правильные для страны, которой необходимо напрягать все силы для борьбы с врагом. Впоследствии, в годы Гражданской войны, большевики провели аналогичные и даже более жёсткие мероприятия для победы над врагом — только теперь уже не национальным, а классовым. Но в то время, в 1917 г., в обстановке взаимного недоверия и вражды классов, проведение мер, предлагавшихся Корниловым, само по себе неминуемо стало бы причиной массового неповиновения властям и началом Гражданской войны.

3 августа 1917 г. Корнилов приехал в Петроград для доклада Временному правительству своих предложений. Смягчив под влиянием своих политтехнологов некоторые из условий от 16 июля, Корнилов по-прежнему настаивал на трёх главнейших пунктах: введении по всей России юрисдикции военно-революционных судов с правом вынесения смертных приговоров не только на фронте, но и в тылу; восстановлении полной власти военачальников над солдатами; ограничении рамок деятельности армейских комитетов исключительно хозяйственными вопросами.

Предварительно ознакомившись с запиской Корнилова, Керенский убедил того не выступать с ней открыто на заседании правительства, так как это могло бы сильно восстановить против Корнилова общественное мнение. Сохранить Корнилова на посту Верховного было бы тогда затруднительно. Как признавался сам Керенский, «доклад… заключал в себе ряд мер, большая часть которых была вполне приемлема; но они были так формулированы и поддержаны такими аргументами, что оглашение доклада привело бы к обратным результатам»

[136]. Таким образом, Керенский ни тогда, ни впоследствии не скрывал, что сам был сторонником жёстких мер.

Во время заседания правительства, где Корнилов по настоянию премьера ограничился чисто военными вопросами, Керенский сделал ещё один шаг, дезавуировавший в глазах правых солидарность с левыми коллегами по кабинету. Он через Савинкова предупредил Корнилова, что сообщаемые тем стратегические сведения могут стать… известны противнику (явный намёк на «немецкие контакты» Чернова). Для Корнилова было дико, что в правительстве Российского государства Верховный главнокомандующий не может открыто, не опасаясь измены, высказываться по вопросам обороны страны. Этот случай ещё больше убедил его в необходимости освободить «государственно мыслящую» часть кабинета министров от влияния членов, связанных с Советами. Отсюда было недалеко до мысли вообще освободить страну от такого правительства и самому стать у власти.