Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Уезжая в очередной раз из столицы в Ставку вечером 22 февраля, Николай II мог волноваться не больше обычного. «Затишье перед бурей» длилось уже не один месяц. Начавшиеся на следующий день после его отъезда демонстрации с требованиями «Хлеба!» тоже не выглядели поначалу грозным симптомом. Петроград уже не раз бурлил с начала войны, последний раз — 14 февраля 1917 г. Поэтому, отправляя 25 февраля командующему Петроградским военным округом генерал-лейтенанту С.С. Хабалову повеление «завтра же прекратить беспорядки», царь, руководствуясь имеющейся у него информацией, мог обоснованно надеяться, что оно будет выполнено.

До 27 февраля было неясно, кто возьмет верх в уличных столкновениях в столице, и многим революционерам казалось, что восстание потерпело крах и правительство победило^{84}. Положение стало меняться с началом массового неповиновения воинских частей приказам командования округом. Этот процесс часто неправильно называют «переходом солдат на сторону революции». На самом деле, большинство воинских частей оставались нейтральными по почину своих непосредственных командиров, просто отказавшихся выполнять приказы Хабалова выводить своих подчиненных на улицы для противодействия демонстрантам. В этом можно увидеть если не следствие разветвленного армейского заговора, то по крайней мере проявление офицерской оппозиции режиму. Воинских частей, напрямую присоединявшихся к манифестантам, было меньшинство.

Расчет Николая II в этой давно предвиденной ситуации делался на вызов верных войск с фронта. Этот план начал осуществляться с 27 февраля. Но на его пути встал… начальник царского штаба генерал от инфантерии М.В. Алексеев. Давно показана его роковая роль в дезинформации командующих фронтами относительно происходящих событий и в фактическом саботаже царского распоряжения^{85}

, даже если он был не инициатором, а лишь исполнителем (как иногда уверяют) чьих-то советов но распространению неточных сведений и замалчиванию царских приказов.

Поезд, на котором Николай II кружным путем (чтобы не задерживать движение эшелонов с фронта, как позже выяснилось — несуществующих) направлялся из Могилева в Царское Село, чтобы возглавить прибывающие войска, 28 февраля в Малой Вишере был остановлен. Царю сообщили, что в Тосно дорога перекрыта некими «революционными войсками». Известие оказалось совершенно ложным, и нет сомнения, что оно было искусственно инспирировано. Государь отправился в Псков к командующему Северным фронтом генералу от инфантерии Н.В. Рузскому по его приглашению, чтобы сделать Псков штабом по подавлению мятежа. Это приглашение оказалось западней.

Между тем вожди Февраля в своих мемуарах не могли скрыть своего страха в те дни перед вступлением с часу на час в столицу верных государю войск с фронта^{86}. Когда опасность миновала и царь был надежно изолирован в штабе у Рузского, туда для принятия «безоговорочной капитуляции» выехал главный вдохновитель антидинастических заговоров Л.И. Гучков. Для вящей убедительности, вождь оппозиции взял с собой В.В. Шульгина, известного своими монархическими взглядами. Лично честный, но недалекий Шульгин был уверен, что порядок в России может быть спасен только немедленным отречением царя. Теперь ему предстояло убедить в этом Николая II. Одному Гучкову царь не поверил бы ни за что.

Парализовав любые политические действия царя, сознательно его дезинформируя, военная хунта во главе со штатским Гучковым вынудила у Николая II согласие на отречение. Таким образом, заговор политиканствующих генералов стал одним из важнейших звеньев в механизме устранения монархии.

«Кругом измена, трусость и обман», — написал государь в своем дневнике 2 марта 1917 г., и эти полные горечи и скрытого драматизма слова давно стали хрестоматийными. В роковые дни Февраля по существу вся российская элита изменила своему вождю, стремясь к власти (как Гучков) или уверовав (как Шульгин и, возможно, Алексеев) в то, что без царя они лучше справятся с управлением Россией. «Сдав» государя, они надеялись, что смогут избежать развития революции (многие и в эмиграции продолжали уверять, что не смогли этого лишь потому, что не избавились от царя раньше!). Ошибочность этого расчета была ясна здравомыслящим людям (как П.Н. Дурново) задолго до его практического испытания. Неадекватность российской элиты задачам России и интересам народа вряд ли способствовала благоразумию ее политических поступков.