Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Июльский кризис завершился наконец образованием нового правительства, состав которого был объявлен 25 июля. Министром-председателем стал Керенский, сохранивший за собой также портфели военного и морского министров. В кабинет вошли еще 10 «умеренных» социалистов и 7 либералов (из коих четыре кадета). 9 августа правительство выступило с программной декларацией. Единственным заслуживающим внимания пунктом в ней был перенос выборов в Учредительное собрание с 17 сентября на 12 ноября. Без преувеличения можно сказать, что, учитывая все последующие события, это решение Временного правительства оказалось одним из роковых.

Успей правительство провести выборы в Учредительное собрание в сентябре, оно созвало бы его не позднее середины октября. В этом случае Учредительное собрание имело все шансы стать полномочным и авторитетным органом власти, а большевистский переворот вряд ли бы состоялся в том виде, в каком он нам известен. По крайней мере, в октябре 1917 г. его бы еще точно не произошло.

Но, как мы видели, российские буржуазные круги летом 1917 г. продолжали считать Учредительное собрание фактором, не укреплявшим их власть, а угрожающим ей. Их прозрение на сей счет наступило слишком поздно. Однако в августе 1917 г. Керенский с коллегами полагали, что до ноября они сумеют достаточно укрепить порядок и добиться сдвига «вправо» в настроении народа. Мероприятия правительства неуклонно и планомерно (правда, нельзя сказать, что успешно) вели к этой поставленной цели. Весьма досадное обстоятельство спутало все карты искусных политтехнологов Зимнего дворца: те самые круги, ради которых правительство старалось и на которые стремилось опереться, оказались слишком нетерпеливыми и своей торопливостью испортили все дело.

Подготовка к введению диктатуры

После событий 3—4 июля в Петрограде рабочие и солдатские массы резко (и, как казалось многим, навсегда) отвернулись от большевиков. Кое-кому из элиты стало представляться, что наступил подходящий момент для того, чтобы покончить не только с большевиками, но и со всей «революционной демократией». Мероприятия правительства по «наведению порядка» эти люди расценивали как половинчатые, недостаточные. В их понимании правительство слишком миндальничало с Советами и другими массовыми демократическими организациями, вместо того, чтобы разом с ними разделаться.

Некоторые представители элитных слоев относили эту осторожность правительства на счет того, что оно само (иногда допускали, что не целиком, а в лице отдельных его членов) связано с большевиками и немцами. В частности, слухи о якобы имевшихся связях с Германией усиленно распространяли про Виктора Чернова (в его отношении было даже инициировано правительственное расследование). Отсюда было недалеко до вывода о том, что это «безвольное» правительство пора заменить на другое, которое бы жестко и непреклонно проводило интересы буржуазии, не прикрытые никаким «сотрудничеством классов».

Короче, речь шла о введении диктатуры и проведении политики «национального единства». Под последним подразумевался отказ от любых социальных реформ по крайней мере до конца войны. То есть «национальное единство» — на основе классовых интересов буржуазии. Жертвовать своими интересами во имя этого единства должно было большинство населения, но отнюдь не элитные слои.

Либеральные политики, в лице главным образом кадетской партии, все больше склонялись именно к такому образу действий. После переговоров об образовании нового состава Временного правительства, длившихся больше полмесяца — с 8 но 25 июля, — они согласились пополнить новый кабинет всего четырьмя членами, не самыми известными и не на самых важных постах. «Члены партии народной свободы, — писал об этом Милюков, — не претендовали на руководство главнейшими министерствами, ограничивая свою роль в этом кабинете моральной поддержкой… Сознавая уже тогда невозможность серьезно помочь, они не хотели мешать»^{101}.

То есть партия кадетов сознательно дистанцировалась от решающей ответственности за действия Временного правительства. Означало ли это, что главная партия российских либералов собиралась мириться с пребыванием на обочине публичной политики? Конечно же нет! Очевидно, центр тяжести политической деятельности кадетов переносился в другую плоскость, а именно — в подготовку установления жесткой авторитарной власти, в которой кадетам будет принадлежать более значимая роль.