Бретёр

Они спустились по склону песчаного карьера на то место, где Мерлин когда-то закапывал его в землю. Там валялись банки, бутылки и еще какой-то мусор. Все поросло густой травой.

– Узнаешь? – Мерлин отвернулся в сторону, чтобы ответить на эсэмэску.

– Конечно! Здесь ты меня закопал несколько лет назад. Надеюсь, ты не собираешься меня опять закапывать?

– Нет, на этот раз кое-что покруче! Но сначала разведем костер.

Когда они развели костер, Мерлин долго читал молитву. Бретёр сидел у огня, вглядывался в огонь и пил воду. Он был спокоен. После того, как отпустил свой страх, позволил себе его испытывать, страх попросту исчез.

– Ты готов погрузиться во тьму?

– Да!

– Змея в твоем сне – это не случайность. Мы одновременно пребываем в двух мирах, и сон – это зеркало невидимого мира. Змея – это символ всего дерьма, что есть сейчас в тебе, всех твоих страхов, все, что не отпускает тебя и тащит вниз. Змея непрерывно жалит тебя… Если ты от нее не избавишься, то она убьет тебя.

– Помнишь, я тебе рассказывал про еще один мой сон. Где я выпил чашу святого Грааля. Про змею я кое-как понял, а вот тут…

– Смотри. На самом деле во время Тайной вечери апостолы пили настоящую кровь Спасителя, а вовсе не вино. Они пили кровь, чтобы приобщиться к нему и пойти его путем. Змея и кровь Христа – это два разных пути в разные стороны… Религии единобожия – это попытка вернуться обратно в рай. А змея – это символ изгнания из рая и бунта против Бога.

21

Учитель опоил Бретёра горькой вяжущей жидкостью и приказал лечь на землю и закрыть глаза.

– Полное расслабление… Твои руки полностью расслаблены, пальцы, кисти, предплечья и плечи. Расслабляются ноги, стопы, голени и бедра… Ты чувствуешь, как расслабляется твоя спина, шея, грудь и живот… Расслабляется голова, щеки, брови, расслабляются мышцы глаз. Ты начинаешь чувствовать тяжесть в руках и в ногах, руки и ноги наливаются свинцом. Они настолько тяжелые, что их невозможно поднять… Ровное и спокойное дыхание. Вдох, выдох, пауза…

Когда Бретёр перешел на расслабляющее дыхание – он пробовал его и раньше, – то едва смог удержаться, чтобы не заснуть. Засыпать было нельзя! Таковы правила.

– Вокруг тебя тьма, бескрайняя, беспросветная, всепоглощающая тьма. Нет ничего, кроме одной великой тьмы. Она вблизи и вдали, спереди и сзади, и она внутри тебя… Ты чувствуешь, как она медленно вползает в тебя, проникает внутрь, как она расходится по твоим жилам и сосудам, входит в твои мышцы, кости, во все твое тело. Ты сам становишься тьмой. Тьма внутри тебя, тьма снаружи, и ты сам тьма. Нет ничего, кроме всепоглощающей тьмы. Во тьме ты чувствуешь жар. Адский жар преисподней, адский, ни с чем не сравнимый жар, боль, сильная боль… И резкий, такой же пронизывающий холод. Жар и холод. Ты чувствуешь жар и холод одновременно. Адский жар и невыносимый холод.

Руки задрожали, все тело стало трястись, бешено заколотилось сердце: это дерьмо стало действовать.

– Во тьме ты падаешь! Ты летишь вниз в свободном падении, ты летишь, как метеорит, вторгающийся в атмосферу, часть тебя сгорает на лету… Наконец, ты приземляешься вниз…

Бретёр ощутил резкую боль в затылке, а потом полностью перестал чувствовать тело…

Он стал видеть все вокруг большими горящими пятнами, которые постепенно структурировались и приобретали более четкие очертания. Чувства зрения и слуха стали острее многократно, как у хищной птицы, но ими следовало овладевать заново.

С высоты птичьего полета он посмотрел вниз. Внизу в песчаном карьере у костра находились две фигуры. Сначала он принял их за двух крупных майских жуков или других насекомых. Он медленно приближался к земле, и фигуры постепенно обретали человеческое обличье.

Первый сидел скрестив ноги. Тяжелый и массивный. Луна поблескивала на гладко выбритом крупном черепе. Второй лежал без движения. Каждый испускал вокруг себя некое свечение, сродни переливающемуся газовому облаку.

В воздухе над ними парили энергетические существа, которые непрерывно высасывали этот исходящий свет. Огромные мерцающие в темноте змеи. Целый клубок жутких стеклянно-металлических змей вился в воздухе. Змеи шипели, жалили, чавкали и издавали другие мерзкие звуки. По их отравленным зубам и языкам стекал яд.

Большие пылающие звезды, черные дыры, черная материя – вся эта живность, обитающая в космосе, превратилась в змей, совокуплялась, пожирала и жалила друг друга. Вселенная стала одной гигантской змеиной колонией.

– Бог, что мне сделать, чтобы найти Тебя?

Глаза Бретёра внезапно открылись. Они как будто созерцали ту, другую, темную сторону мира. Учитель подошел к нему, несколько раз ударил по щеке и попробовал прощупать пульс на сонной артерии. Назад из своего путешествия он так и не вернулся, духи оставили его себе или Бог.

Бретёр был мертв. Мерлин устремился к машине за лопатой. Нужно было избавиться от тела и поскорее убираться отсюда.