Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики

Из старых «бригад» больше шансов остаться на плаву у тех, кто не только сумел инфильтроваться в российскую экономику, но основной бизнес развил здесь, в России. У них будет возможность поделить этот рынок с новыми «бригадами», которые за основу своей деятельности возьмут экономический патриотизм. Как мы помним, слово «патриотизм», носившее презрительный оттенок при Ельцине (что объяснимо в свете того, что Россия стала «шестеркой» у Запада), при Путине вновь обрело свой изначально положительный смысл. И хотя бегство капиталов из страны это не остановило, но это начало менять менталитет многих чиновников и бандитов, которые задумались о том, о чем говорят те же Гудков и Катасонов, – о своем будущем. Не случайно среди российской «братвы» славянского происхождения модным становится делать на теле татуировки... российского триколора. Когда в 2009 году был убит Вячеслав Иваньков, то хоронили его с развернутым триколором, что было симптоматично – покойный числился по разряду «крестных отцов»-патриотов.

В новых условиях большинство старых «бригад» будут дрейфовать в сторону экономического патриотизма, а те, кто этот курс отринут, будут уничтожены, как это было в Америке в начале 30-х с «усатыми» – старыми мафиози, которые слишком держались за свои патриархальные обычаи. Целью новых «бригад» будет не дать капитализму в России рухнуть. И сделано это будет посредством трансформации его в более цивилизованное состояние.

Новые «бригады», конечно же, не менее преступны, чем старые, но они мыслят иначе: они согласны умерить свои аппетиты в части высасывания соков из страны, поскольку более рациональны, чем «старики», и более патриотичны. На этой волне они и завоюют себе реноме лучшего из зол

. Благо население к этому готово. Ведь за два десятилетия капиталистического пути в России установилась система, где произошли весьма существенные изменения: значительная деградация этических и нравственных критериев, культивация буржуазным обществом насилия и духа наживы, отупление общественного сознания средствами массовой информации, кардинальные сдвиги в социальной организации общества. В результате этого многие преступления мафиози уже перестали вызывать у большинства наших сограждан чувство негодования и протеста. Все это опять же напоминает американское общество, которое еще в конце XIX века, по мере становления промышленного капитализма, начало все теснее срастаться с мафией, привыкая к ней и романтизируя ее.

У нас организованная преступность пустила корни еще в Советском Союзе в период развития мелкобуржуазной конвергенции (1960—1991), а в постсоветской России уже окончательно завоевала себе место под солнцем. За это время оргпреступность прошла несколько этапов: сначала ею единолично руководили «воры в законе» (1970—1991), затем им пришлось делить эту власть с «новыми русскими» (1991—2000). Теперь наступает очередная смена мафиозных поколений. На смену «новому русскому» Саше Белову должен прийти его отпрыск Иван Белов. С виду вполне честный парень, не запятнанный преступным прошлым своего родителя. Однако невозможно остаться незапятнанным, входя в соприкосновение с такой системой, как мафия, которая является составной частью существующего режима. Как сказал когда-то главарь чикагской мафиозной «семьи» Никола Джентиле: «Мафия – это наш образ жизни».

Нашим образом жизни мафия стала четверть века назад и при существующей системе никогда не сдаст своих позиций. И даже грядущая смена поколений лишь изменит ее облик, но не изменит преступной сущности. Здесь мы снова повторим опыт Америки. Тамошние «крестные отцы» еще в 40—50-е годы придумали выращивать «саженцы». Вот как об этом пишет уже известный нам К. Сифакис:

«Саженцы» – одно из главных долгосрочных вложений мафии. Разведка доверялась «спящим», или «тайным», «агентам-саженцам», которые вели обычный образ жизни и призывались только тогда, когда того требовала ситуация. Так поступали преступные «семьи». Обладая большей проницательностью, чем была у некоторых так называемых экспертов, которые настаивали на том, что мафия умирает, они понимали, что делают главное вложение вовремя, и, поступая таким образом, показывали собственную точку зрения на свою жизнеспособность.

«Саженцы» преступной семьи не были преступниками, обычно их нанимали в молодости и оставляли в покое до тех пор, пока они не поднимались на высокие посты в бизнесе, профсоюзах или политическом мире. Кроме того, чикагская Организация «выращивала саженцы» для работы агентами в правоохранительных органах...»