Бригантина, 69–70

Но и историческая ценность сванских реликвий, овеянных легендами, тоже часто бывает преувеличена. Помню, в селении Лахамул, где стоит построенная в прошлом веке церковь святого Георгия и при ней очень старая часовня, мне сказали, будто у одного старика хранится древнейшая книга, чуть ли не IV–V веков. Что в ней записана история всей Сванетии, начиная от рождества Христова. Безусловно, я заинтересовался. Вдруг обнаружу сванское «Слово о полку Игореве»! Книгу эту никому не показывали, она хранилась у старика в сундуке под пятью ззмками. Но благодаря председателю колхозу Владимиру Чкадуа и его сыну Омари, подобравшим нас ночью на дороге и оказавшим удивительное гостеприимство, удалось взглянуть на таинственную книгу и даже подержать ее в руках. Она была зашита в красный ситец, а по краям чехла шла белая кайма. Старик осторожно отпорол с одной стороны тесьму, расшил чехол и вынул книгу, упакованную в еще одну обертку из материи. Книга действительно была написана на воловьей коже по-старогрузински. Но даже мне, неспециалисту, с первого взгляда стало ясно, что она моложе, чем мне говорили, на 10–12 столетий. Мне подумалось, это просто псалтырь, по которому читались молитвы. Впоследствии, после консультации со специалистами, это подтвердилось. Я не стал, понятно, высказывать тогда свои соображения. Тем более что старик, показывая книгу, заявил: «Никому и никогда мы ее не отдадим». Трогательно. Нельзя не оценить столь трепетного отношения сванов к своей старине. Подобное ведь не часто увидишь.

Мне довелось объездить многие города и деревни севера европейской части России. Встречал простых людей, хранящих старинные иконы и книги, ювелирные изделия типа великоустюжских гайтанов, черненого серебра или резной кости. Но они берегли их для себя, только как свою собственность. Старые и религиозные люди, владея такими вещами, не испытывали гордости за искусство и древнюю культуру русского народа. Нет! Это было им недоступно. Если только они не были староверами, новая, литографская икона с бумажными цветами в позолоченном киоте всегда дороже для них почерневшей доски с живописью XVI–XVII веков. Серебряный гайтан — цепочка из тысячи колец величиной меньше спичечной головки, вручную согнутых и спаянных мастерами города Великий Устюг в XVI–XVII столетиях, — расценивался как дорогое украшение, и только. Ничего не стоило выменять его на портативный радиоприемник. Когда старики умирают, молодежь выбрасывает за ненадобностью древнерусские иконы и рукописные книги в реку. Так повсюду. Но только не в Верхней Сванетии. Лахамульская книга не принадлежит старику, она есть достояние всего селения. Она гордость Лахамула и никогда не будет выброшена в Ингур.

Придерживаясь за скалы, мы выбрались наверх, и я остановился пораженный: стена крепости, две сторожевые башни и трапезная — все было новым, только что реставрированным. Вот уж чего не ожидал! Но об этом после.

Церковь Квирика и Юлиты называют часто монастырем. Когда-то, говорят, здесь жили двенадцать монахов, что является, в общем, исключением. В Верхней Сванетии не бывало монастырей и монахов, тут давно уже обходились даже без священников.

Сопровождающий нас сван открыл ключом массивный замок в не менее массивной двери, и мы, пройдя через темноватый тоннель, вышли на территорию монастыря. Весь он размером не больше теннисного корта, стоит на ровной, чуть наклоненной скале, так что пол в трапезной, в башнях и в самой церкви — естественная скала. Часть стены у трапезной и у башни — тоже скалы. Построен монастырь ступенью, на верхней — церковь, башня, видная из ущелья, навес с крючками для мясных туш и под навесом стол для разделки мяса. Тут же большие медные котлы для варки его, очаг. На нижней ступени — трапезная, башня и вот этот каменный коридор, по которому мы вошли. Между строениями зеленые лужайки. Возле церкви пристройка с очагом и скамейками и укрепленный цементом квадрат для установки знамени. За стенами с трех сторон — пропасти, жутко глянуть, вдруг раздались беспощадно громкие удары колокола. Это было совершенно неожиданным. Звонил наш провожатый, звонил упорно. Я не понял, в чем дело, решил, развлекается человек. Развлечение показалось неуместным, кощунственным. Но когда мы уходили, он опять взялся за веревку, колокол на пристроенной к церкви маленькой колокольне закачался, и густой звук его разнесся по горам. Оказывается, такой порядок: все должны знать, здесь находятся люди, знать, когда пришли и когда ушли. Кто были эти люди, всем уже известно.

В трапезной на скальном полу стояли медные котлы для варки араки и мяса, деревянное корыто для замешивания теста, бочки. Сложены вдоль стен заготовленные впрок березовые дрова. Возле очага — шиферная плита на подставке для изготовления лепешек, над очагом повешена, чтоб не случилось пожара, другая плита. Все, как в старинном сванском доме. Только стропила и крытый дранкой потолок совсем новые, не успевшие еще потемнеть.