Бригантина, 69–70

Корабли разошлись.

«Он никогда не испытывал страха или пессимизма», — говорила жена Уиллиса, ведь страх, парализуя волю, и порождает пессимизм. Казалось, Уиллис чувствует, что «Малышка» и море достигли своего рода договоренности, согласно которой море, сознавая, что оно в состоянии перевернуть и разрушить суденышко, все же терпеливо позволяло крохотному корытцу продолжать плавание.

В предыдущих плаваниях, когда «Малышке» требовалась помощь, она всегда приходила вовремя. На этот раз она запоздала…

Когда латвийские рыбаки заметили «Малышку», она держалась на плаву лишь благодаря воздушной подушке, образовавшейся в носовом отсеке, и блокам из пенопласта, которыми яхта была обшита изнутри для непотопляемости. Рядом с яхтой, обросшей уже водорослями, играла стая дельфинов. Крохотные отсеки были заполнены водой, а волны захлестывали разбитый люк и спокойно проходили над рубкой. Обломок мачты с разодранными парусами, спутанные снасти были втиснуты в каюту. Очевидно, Уиллис надеялся, откачав воду ручной помпой (чуть побольше велосипедного насоса), переждать шторм, поставить запасной руль взамен основного, начисто срезанного ударом волны, и установить в гнездо обломок мачты.

Но, быть может, именно тогда, при попытке втиснуть дюралевый обломок мачты в крохотную каюту, Уиллис и сорвал с петель крышку люка. Налетевший шквал теперь уже без труда мог довершить трагедию. Вода мгновенно заполнила отсеки — и «Малышка» и ее капитан были обречены. Только чудо — быстрая помощь — могло спасти Уиллиса. Но на этот раз помощь запоздала. Слишком далеко от океанских трасс унесли течение и ветры яхту Уиллиса.

Тщетно взывал он о помощи, пуская одну за другой в равнодушное небо шесть бесполезных ракет…

Пока мы разговаривали с капитаном, в каюту без конца приходили и уходили готовящиеся к отходу моряки. И редко кто из них не присаживался к столу. Сравнивали одиночные переходы через океан, совершенные Уиллисом и другими мореходами, придирчиво анализировали достоинства яхты и недостатки ее конструкции, которые могли привести к гибели.

— Осматривая «Малышку» на борту «Янтарного», — говорит главный механик М. В. Москалев, — мы убедились, что она обладает всеми мореходными качествами, очень остойчива и практически непотопляема. Надежный корпус, оригинальный набор шпангоутов, мощный тяжелый киль, который из любого положения возвращал яхту к нормальному, специальные устройства, позволяющие управлять рулем и парусами, не подымаясь на палубу, — все выдает в хозяине яхты бывалого и дерзкого морехода. Если бы не сорвало люк, в этой яхте можно было бы переждать даже ураган. Наверняка яхта сделана по его собственным расчетам. И в постройке он, видно, принимал самое непосредственное участие. Это вызывает к нему особую симпатию. Ведь любая крупная фирма ради рекламы охотно оснастила бы яхту знаменитого путешественника по последнему слову техники. Нет, Уиллис не думал о рекламе, о славе, — я уверен в этом. Он хотел доказать что-то другое, свое. Но размеры яхты… размеры подавляют воображение даже опытных моряков. Мы восхищались Уиллисом, но у каждого нет-нет да и возникала мысль, что он немножко сумасшедший. Не знаю, кто рискнул бы выйти в океан на его яхте.

— Я бы пошел, — сказал капитан Деменин.

Море сформулировало по своему образу и подобию характер Уиллиса — цельный, мятежный и деятельный. Море жило в нем, бунтуя, когда он задерживался на берегу: «Внезапно мною овладевает тоска, как если бы я чего-то лишился…»

Ему нужны были «трудности и невзгоды. Борьба, что закаляет человека… Минуты, которые решают — жить или не жить». На земле он чувствовал себя кочевником: «Почти все наши вещи хранились на складах в разных концах страны, и Тедди иногда вздыхала! „Неужели у нас никогда не будет своего дома?“ Я неизменно отвечал: „Запомни, последний гвоздь, который мужчина вбивает в свой дом, это первый гвоздь в гроб его и жены. А мы ведь еще не собираемся умирать“.

Он вышел в океан на работу, которая делала его счастливым. И вещи, которые он взял с собой, были простыми, прочными, предназначенными для долгой службы.

Свежая, цвета хаки рубаха, темно-коричневые, из синтетики, брюки, аккуратно заплатанные ботинки 42-го размера, галстук, замотавшийся в снастях, составляли, видно, „парадный“ гардероб Уиллиса, в котором он собрался войти на плимутский рейд.