Бригантина, 69–70

…Склоны так круты, что спускаться по ним на лыжах напрямую невозможно. Но и подрезать склон зигзагом поворота нельзя, он еле держится. Все трое берем лыжи на плечи и осторожно, ступая след в след, идем прямо вниз. Проваливаемся по пояс. Верхний слой снега отделен от нижнего прослойкой глубинного инея. Это как раз то, что надо для лавины, по этой прослойке она и соскользнет, коли наша тяжесть окажется для этого достаточной. Зима. Снега много. Очень плохо, совсем плохо — опасно.

Миновав крутизну, со вздохом облегчения выходим на громоздящийся ледопад. Здесь уже чуть спокойнее. Шалико красивыми поворотами плавно объезжает голубые глыбы льда, боковым соскальзыванием идет по участкам твердого наста. Юра[11] едет по его следу, повторяя движения Шалико. Вдруг он исчезает. Просто вот так: был Юра и — нет его. В это время Шалико останавливается, оборачивается и тут же, отталкиваясь что есть силы палками, быстро возвращается назад. Я подъезжаю чуть позже.

— Провалился! — кричит мне Шалико и смеется.

Смеется — это хорошо.

— Цел? — спрашиваю я.

— Да. Ругается, но там неглубоко.

Я подкатываю к зияющей дыре и вижу в трещине на глубине трех-четырех метров Юру. Он стоит на снежном мосту и обвязывается веревкой, сброшенной ему Шалико. Рядом с Юрой чернеет глубина. Может быть, там тридцать метров, а может быть, и все сто. Юре здорово повезло, что он упал на мост.

Юра Арутюнов — начальник горноспасательной службы Эльбрусского района. Это нас и веселит. Но он невозмутим. Когда мы его вытаскиваем, он вновь собирается лезть в трещину за оставшейся там рукавицей. Мы его не пускаем, и он сердится с присущим ему кавказским темпераментом.

Вскоре мы выходим на ровный ледник и быстро летим на лыжах вниз. Позади грохочет. Лавины сошли слева и справа от нашего пути, но мы уже в безопасности и несемся, подгоняемые своими тяжелыми рюкзаками, по наклонному леднику, оставляя на его снегу узкий след.

Ледник, увалы морен под глубоким снегом, первые угнетенные березки и, наконец, лес. У основания кулуаров лес отмечен следами лавин: пригнутые к земле березы, сброшенные в реку стволы елей говорят о том, что здесь склоны всю зиму проутюживались снежными лавинами. Мы держимся подальше от таких мест или стараемся проскочить их побыстрее. Вдали показались башни Местии. На дороге появилась первая свинья.

Ох, уж эти сванские свиньи! Они похожи на кого угодно, только не на свиней. Это дикие кабаны, сплюснутые с боков, как рыбы. Черные или пятнистые, худые, со стоящей на загривке щетиной, они напоминают гиен со свиными пятачками и на антилопьих ножках. Многие сванские свиньи добывают себе пропитание сами, кормятся в лесу и возле селений. А когда надо зарезать такую полуодичавшую свинью, приходится ее скрадывать с ножом, а то и просто стрелять.

Мы останавливаемся, и я переодеваюсь в сванский костюм. Конечно, это выглядит смешно, но это моя слабость. У каждого есть слабость, полагаю, моя не самая худшая.

Юра хохочет. Для него такой карнавал неожиданность, он не знал, что у меня в рюкзаке черкеска из настоящего домотканого материала. А Шалико доволен, улыбается.

— Ну что ты ржешь? — говорю я Юре. — Разве плохо?

— Нет, ты знаешь, хорошо, — отвечает он совершенно искренне, — но ты, наверное, последний сван, который еще носит черкеску.

К сожалению, он прав. Носить национальный костюм уже не принято в Сванетии. Традиция умерла. Об этом можно только пожалеть. Непонятно, как такое случается. Что может сван надеть на себя красивее черкески с газырями, перетянутой в талии тонким с серебряными бляшками ремешком? Совсем еще недавно этот костюм носил весь Кавказ. Только головной убор был различным: у осетин — мохнатая папаха, у балкарцев — расширяющаяся кверху каракулевая шапка, у имеретинцев — свернутый на голове калабахи, а у сванов — круглая войлочная шапочка-сванка («паг» по-свански). Почему шотландцы могут с гордостью носить до сих пор свои клетчатые юбки, а у свана на голове теперь напялена до ушей огромная «грузинская» кепка, вместо черкески — пиджак, вместо капа (рубашка с высоким воротником, застегивающаяся спереди) — галстук и на ногах вместо чаплер и зеткарел (гетры и обувь) — модные остроносые ботинки?!

Дом Мобиля Маргиани, отца Шалико, типичный современный дом сванов. Двухэтажный, просторный, нижний этаж из камня, верхний из дерева. Вдоль всего второго этажа идет веранда, внизу — большое помещение с железной печкой и длинным столом. Встреча весьма сдержанная, ни громких криков и возгласов, ни шумных проявлений восторга, ни слез. Скупые объятия для Шалико, рукопожатия для нас. Садимся к огню, переобуваемся, не спеша обмениваемся новостями и передаем приветы. Женщины неторопливо принимаются за приготовление еды. Иной мог бы подумать, что нам здесь и не рады вовсе, но мы знаем: все, что есть у семьи, будет сейчас на столе, наверху нам уже стелются постели с лучшим бельем и одеялами, где-то в подвале переливается в бутылки арака.