Бригантины поднимают паруса

– Твои слова звучат разумно, – согласился я. – Для низшего уровня, конечно… Но учитывая, что мы сейчас находимся на низшем уровне жизни, то все весьма весомо. К сожалению, эти существа могут помешать или затормозить победную поступь к сингулярности… гм…

Она поморщилась, закусила губу, глаза сузились и мрачно поблескивают между длинными, густыми ресницами.

– Мне кажется, – произнесла она глухим голосом, – ты уже придумал…

– А почему так мрачно?

Она бросила злой взгляд.

– Потому что не люблю, когда самцы так нагло выказывают свою доминантность!

– Я выказываю?

– Ты, – отрезала она.

– Я сижу тихий, как ангорская мышь!

– Вот-вот, – сказала она обвиняюще, – и молча заставляешь меня признавать свою доминантность. Это свинство и мужской шовинизм!

– А почему я?

Она вздохнула.

– А кто у него был недавно? Не могу поверить, что ты не запомнил расположение комнат, где что лежит, какая охрана, где находится, кто чем вооружен…

– Специально не запоминал, – сообщил я.

– Еще бы, – отрезала она саркастически. – Специально только новички запоминают. А у таких зубров все на автомате. Ну?

– Что-то смутно помню, – пробормотал я, но вспомнил совсем не то, что стоит рассказывать Эсфири в подробностях, хотя ее не смутишь, но эти мелочи роли не играют. – Но так, в зыбке… Больше на эмоциях.

Она сказала с сарказмом:

– Конечно, приятных?

– Он должен был принять меня достойно, – сказал я, защищаясь.

– Представляю, – буркнула она, – что по-вашему с Хиггинсом понятию «достойно».

– Лучше не представляй, – ответил я. – Все пожрала?.. А моя порция куда делась? Ну вот так и веди дела с евреями… Ладно, поднимай отяжелевший афедрон.

– Что за афедрон?

– Это жопа по-еврейски, – сообщил я любезно.

Она поморщилась.

– Разве что на идише, в иврите такого мерзкого слова нет. Подожди, оденусь. Я быстро.

Молодец, душ тоже принимать не стала, все лучшее перенимает быстро, никаких догм, хотя насчет душа я малость перегнул. Просто мужчины не так помешаны на внешности, потому моемся реже и менее охотно, а о вредности частого купания сообщили тоже мужчины, я на всякий случай посмотрел фамилии этих сорока трех ученых, проводивших эксперимент, – ни одной женщины, а то бы, зараза, постаралась помешать. Вообще, женщины – тормоз прогресса, это аксиома.

– Еще пять минут, – сказала она. – Оденусь и накрашусь, а ты как раз успеешь натянуть штаны.

– За пять минут? – спросил я. – Только на одну ногу.

– А вторую я тебе оторву, – пообещала она, – если не будешь готов.

Она исчезла в своей комнате, я проводил ее взглядом, одновременно оценивал видеонаблюдение в доме Хиггинса, плотное как внутри, так и снаружи на сотни метров вокруг, взял в ладонь смартфон, Хиггинс в это время за столом просматривает какие-то бумаги, на звонок поморщился, но взял лежащий смирно на столе справа мобильник, по которому ему могут звонить только особо доверенные.

– Алло?

– Мистер Хиггинс, – сказал я мирно, – доброе утро. Это мистер Икс, которому вы продали те любопытные штуки.

Он дернулся, резко убрал от уха мобильник, словно тот вот-вот взорвется, затем снова осторожно приблизил к ушной раковине.

– Как вы… узнали мой номер?

– От нашей организации нет секретов, – ответил я благодушно. – Как и вообще… Кстати, этот галстук вам идет больше, чем вчерашний, тот был ярче, а этот солидный, умеренно консервативный.

Он вскочил из-за стола, голос дрогнул:

– Вы… видите, что у меня в доме?

– Разумеется, – заверил я. – А сейчас вы зря подошли к левому окну и смотрите из-за красивой такой темно-красной, как занавес в театре, шторы. Правда, это практично.

– Что…

– Кровь, – пояснил я любезным голосом, – будет на ней не так уж и заметна. Когда бьет пуля из тяжелой винтовки, брызги летят во все стороны на два с половиной метра.

Он отпрянул, дико посмотрел по сторонам.

– У вас окна с простым стеклом, – напомнил я, – хотя сейчас и пуленепробиваемые вовсе не пуленепробиваемые, мир таков… Новейшие стекла не рассыпаются осколками, это их плюс, но пуля все равно проходит и поражает цель. Разве что делает это аккуратно и красиво. Мир становится все гуманнее и кинематографичнее, вы не находите?

Он отодвинулся в глубь кабинета, затравленно посмотрел по сторонам.

– У вас что, там снайперы?

Я сказал так же мирно:

– Да бросьте о таких пустяках!.. Над вашим домиком на большой высоте сейчас висит дрон… Одной его ракеты достаточно, чтобы оставить на месте вашей хижины даже не груду развалин, а выжженное пятно, где даже тараканы не уцелеют. Так что о каких-то примитивных снайперах даже говорить не стоит. Сейчас с крупнокалиберными винтовками даже уличные хулиганы бегают…

– Мистер Икс…

– Это все старые технологии, – добавил я, – а сейчас мир такой, опасно-безопасный… Вы следите за моей утонченно-грубой мыслью?

– Стараюсь, – ответил он настороженно. – Вы говорите со мной… что это значит?

Я сказал со смешком:

– Что мы деловые люди и не злопамятные.

– Простите?

– Злопамятность, – пояснил я, – в делах мирового масштаба вообще противопоказана. За что в структурах помельче наказывают смертью немедленно, в более высоких сферах сперва рассматривают и другие возможности.