Бритт Мари изливает душу

Я так простужена, измучена, нервна,что это грустно, и жалость к себе меня взяла,и я так хвораю, как никто до меня…с тех пор, как я когда-то больна была.И я лежу в кровати и думаю лишь о том,

что мне так отвратительно худо,и я так несчастна и так страдаю, о,что это, в сущности, приятно, ну просто чудо!

Вот именно! Ведь на самом деле это так приятно! Особенно потому, что все в нашей семье стараются превзойти друг друга в нежных заботах обо мне. Например, Сванте здорово скрывает своё сочувствие под личиной невероятнейшей надменности:

– Ага, лежишь тут и прикидываешься больной. У вас сегодня, случайно, не контрольная по математике?

– Дечего тут быштупать с тазными подлыми идсидуациями[26]

, – говорю я.

И тут, бросив мне яблоко, Сванте исчезает, nonchalant[27] насвистывая «La Paloma»[28].

Стоит кому-нибудь в семье хоть капельку заболеть, как мама ужасно возбуждается. Так бывает всегда. Она летает по всему дому и бьёт крылами, как боязливая птичья мамаша. И если температура у заболевшего приближается к 38 градусам, то выражение лица у неё такое, словно нет ни малейшей надежды пережить этот день. Она назойливо требует, чтобы заболевший непрерывно ел и пил что-нибудь тёплое, а сегодня в полдень она вбежала на кухню, чтобы испечь в мою честь, как она выразилась, «отменно вкусный торт» к одиннадцатичасовому кофе, который все будут пить в моей комнате.

Этот «отменно вкусный торт» превратился в мрачную и плоскую маленькую булку, но мы всё же храбро макали ломтики в кофе и ели. Мама сказала, что, должно быть, дрожжи были не очень свежие, а Майкен, деликатная, как всегда, сказала, что любит торты именно такой консистенции. Но завтра, когда мама успеет забыть обо всех тортах на свете, Майкен наверняка испечёт золотисто-жёлтый и пышный торт, который сделал бы честь любому кондитеру.

Йеркеру и Монике строго запрещено входить в мою комнату, чтобы не заразиться, но Моника, стоя на пороге, озабоченно качает своей кудрявой головкой и повторяет:

– Блитт Мали больна, Блитт Мали оцень стлашно больна!

А Йеркер благосклонно даёт мне почитать одну из своих любимых еженедельных газет, на которые разоряется ради печатающихся там серий[29]. Он ревностно искушает меня почитать эти серии.

– Поверь, они мировые, – соблазняет меня брат.

Но я-то думаю, что лучше вместо серий прочитаю одну на редкость идиотскую новеллу.

Вообще-то никакого недостатка в чтении я как раз не испытываю. На стене прямо над моей кроватью висит книжная полка, и там – все мои любимые книги начиная со времён раннего детства – от книжек «Хижина детей Домового» и «Домик-шляпка»[30], потом «Алисы в Стране чудес» и до произведений для детей постарше: «Анна из Грёнкуллы»[31]

, «Уллабелла»[32], «Рассказы фельдшера»[33], «Гекльберри Финн», «Остров Сокровищ» и многие-многие другие. На день рождения я получила в подарок книги Диккенса «Дэвид Копперфилд» и «Записки Пиквикского клуба» в очаровательных тёмно-зелёных переплётах, а также роман Цвейга «Мария Стюарт»[34] (потому что, между прочим, история – один из моих любимых предметов). А теперь и эти книги стоят на моей книжной полке, куда я могу добраться, стоит мне лишь протянуть руку. Свои учебники я держу на почтительном расстоянии, на книжной полке у окна. Вообще-то…

Можно я расскажу тебе, как выглядит моя комната? Майкен недавно помогла мне придать ей классный модерно́вый вид, и я тащу сюда за волосы друзей и знакомых, чтобы они смотрели и восхищались.

Прежде у меня были довольно скучные стены, но мы с Майкен объединёнными усилиями перекрасили их в очень светлый голубой цвет. Сванте услужливо предложил нарисовать среди всей этой яркой голубизны несколько мелких красных дьяволят. И только с помощью угрозы разрисовать в голубой цвет и самого Сванте нам удалось выставить его за дверь.

Затем моя ангельской доброты сестра сшила на окно необычайно прелестные белые тюлевые гардины с оборками вместо прежних унылых бежевых, которые страшно меня раздражали. На полу лежит ярко-голубой ковёр – «вырви глаз», который я получила в подарок перед Рождеством. А весной я поднялась на чердак и вытащила оттуда старинное кресло с высокой спинкой, которое Майкен прикрыла ярко-красной махровой тканью для купальных халатов. Это те усовершенствования, которые были сделаны, и я считаю, что мне подарили новую комнату. И всё-таки здесь – тот же старый письменный стол прямо у окна, та же старая печь в углу, где я холодными зимними вечерами грею пальцы окоченевших ног, а над кроватью – та же старая книжная полка с теми же дорогими моему сердцу старыми книгами… Но это правда! К стене под книжной полкой мне прикрепили новую лампу.