Бритва Дарвина

– Ну, я помню, мы еще какое-то время следили за сообщениями в Сети и в специализированных журналах, – ответил Лоуренс. – Факты просачивались тонкой струйкой – через комментарии следователей других страховых компаний – задолго до того, как эти факты раскопали журналисты из службы новостей.

– А ты не помнишь, мы плакали? – спросил Дар.

Лоуренс повернулся к Дарвину и смотрел на него довольно долго. Потом снова стал следить за дорогой.

– Ты что, издеваешься надо мной?

– Нет, я пытаюсь вспомнить нашу эмоциональную реакцию.

– Все другие по всему миру как с ума посходили, – с явным отвращением сказал Лоуренс. – Помнишь, по телевизору показывали длинные вереницы рыдающих людей – взрослых людей, заметь, – возле британского консульства в Лос-Анджелесе? Во всех церквях справляли службы, а по телевизору показывали столько интервью с сопливыми и хныкающими прохожими, сколько я не припомню со времени убийства Кеннеди. Нет, сейчас соплей было даже больше, чем после Кеннеди. Такое впечатление, что у каждого умерла любимая тетя, жена, мать, сестра и подружка. Это был настоящий дурдом. У всех послетали крыши.

– Да, – сказал Дар. – А как восприняли это мы трое?

Лоуренс пожал плечами.

– Ну, нам с Труди было жаль, что леди погибла. Всегда грустно, когда умирает кто-то молодой. Но господи, Дар, в этом не было ничего личного. Я имею в виду, мы ведь не были лично знакомы с этой женщиной. Кроме того, меня еще раздражала их беспечность – принцессы Дианы и ее приятеля, Доди. Они не пристегнулись, позволили пьяному водителю сесть за руль и потом превысить скорость – устроили эту дурацкую гонку только для того, чтобы избавиться от кучки надоедливых репортеров… Они думали, что законы физики над ними не властны и потому пристегиваться в машине им не обязательно.

– Да, – сказал Дарвин. Он с минуту помолчал, а потом продолжил: – Ты помнишь, когда начали появляться теории о том, что к смерти принцессы Дианы имеют отношение какие-то заговоры и тайные организации?

Лоуренс рассмеялся.

– Ага… Минут через десять после того, как о ее смерти сообщили в программе новостей. Я помню, ты как раз рассчитывал кинетические уравнения, мы с Труди полезли в Интернет, надеясь выудить какие-нибудь еще факты, а народ уже вовсю вопил о том, что Диану и ее парня убили агенты не то ЦРУ, не то британской разведки, не то израильской. Кретины!

– Да, – сказал Дарвин. – Но наша реакция не выходила за рамки… чего?

Лоуренс нахмурил брови и снова пристально посмотрел на Дарвина.

– Профессионального интереса. А что, с этим какие-то проблемы? Это был довольно интересный случай, и средства массовой информации, как всегда, переврали все факты. Было очень интересно разобраться, что же там произошло на самом деле. И мы оказались правы… Правы во всем, вплоть до неизвестной второй машины, и алкоголя, и скорости машины во время аварии. И мы не участвовали во всеобщей идиотической оргии публичной скорби, потому что все это – просто дерьмо на палке, раздутое репортерами всех мастей до сумасшедших размеров. Если мне хочется поплакать по умершим, я еду на кладбище в Иллинойс, где похоронены мои родители. Не пойму, Дар, в чем дело? Что тебе не так? Мы что, как-то неправильно реагировали? Ты это хочешь сказать?

Дарвин покачал головой.

– Нет, – сказал он, а потом еще раз повторил: – Нет, мы-то как раз реагировали совершенно нормально.

Вечером, у себя дома, Дарвин никак не мог сосредоточиться. Ни один из случаев, которые они с Лоуренсом сегодня проинспектировали, не требовал значительной реконструкции. Случай с пистолетом на ночном столике был чуть занятнее прочих – но не намного. Три недели назад Дар и Лоуренс расследовали обстоятельства по иску, где подросток сунул револьвер за пояс и отстрелил себе почти все гениталии. Семья подала иск против районной школы, хотя девятиклассник в тот день прогуливал уроки. Мать и ее сожитель потребовали у школы материальную компенсацию в размере двух миллионов долларов под тем предлогом, что администрация школы должна следить за тем, чтобы шестнадцатилетний подросток не прогуливал уроки.

У Дара лежало еще штук двадцать дел, над которыми можно было поработать, но он бесцельно бродил по квартире, вынимал книжки с полок и ставил их обратно, потом проверил электронную почту и обратился к своим шахматным партиям по Интернету. Из двадцати трех партий лишь две потребовали какой-то сосредоточенности. Только студент-математик из Чапел-Хилл в Южной Каролине и финансовый плановик из Москвы – это надо же, в Москве есть финансовые плановики! – доставляли ему некоторые затруднения. Московский знакомый Дарвина, Дмитрий, дважды выиграл у него, и один раз игра закончилась вничью.

Дар просмотрел электронную почту, подошел к настоящей шахматной доске, на которой у него были расставлены фигуры для игры с Дмитрием, передвинул белого коня соперника и задумался, недовольный результатом. Да, над этим стоило поразмыслить.

Когда позвонила Сидни, Дар очень удивился.

– Привет! Хорошо, что я застала тебя дома. Ты не будешь возражать против хорошей компании?

Дар задумался только на долю секунды.