Брокен-Харбор

– Раньше – возможно. Скорее всего. Знаете, ведь большинство подростков понятия не имеет, как распорядиться своей жизнью. А Дженни и Пэт всегда знали, что делали. Наверное, отчасти поэтому я и сошлась с Конором – надеялась, что если буду подражать Дженни, то смогу стать такой, как она. Уверенной. Мне бы это понравилось. – Она размотала локон и внимательно его изучила, поворачивая так, чтобы свет играл на волосах. Ногти у нее были обгрызены до мяса. – Но когда мы выросли… нет, я не хотела бы жить ее жизнью: работать в пиаре, рано выйти замуж, сразу завести детей. Правда, иногда я жалела о том, что мне всего этого не хочется. Тогда моя жизнь была бы гораздо проще. Понимаете?

– Абсолютно, – ответил я, хотя на самом деле ее слова звучали сродни подростковому нытью: “Я бы и рад жить как все, но я для этого слишком особенный”. Однако я оставил раздражение при себе. – А как же дизайнерские наряды? Отпуск на дорогом курорте? Вас ведь не могло не задевать, что у Дженни все это есть, а вы снимаете комнату и считаете гроши.

Она покачала головой:

– В дизайнерской одежде я выглядела бы нелепо. Я не гонюсь за деньгами.

– Да ладно вам, мисс Рафферти. Денег хотят все, тут нечего стыдиться.

– Разумеется, я не хочу быть нищей, но в моем мире деньги не главное. На самом деле я просто хочу стать хорошим фотографом – настолько хорошим, чтобы мне не пришлось объяснять вам про Пэта и Дженни или про Пэта и Конора: я бы показала вам снимки, и вы бы сами все поняли. И если для этого надо несколько лет поработать у Пьера за гроши, ладно. Я живу в хорошей квартире, машина на ходу, на развлечения по выходным мне хватает. Зачем мне больше денег?

– Но остальные из вашей компании считали иначе, – вставил Ричи.

– Конор меня поддерживал. Ему тоже наплевать на деньги. Он занимается интернет-дизайном и всерьез им увлекается – говорит, через сто лет это будет одна из величайших форм искусства, – и если проект ему интересен, он готов работать хоть бесплатно. Но остальные… нет. Они так и не поняли. Им казалось – да и Дженни, наверное, тоже, – что это наивное ребячество, что рано или поздно я образумлюсь.

– Должно быть, вас злило, что ваши старые друзья и даже ваша сестра ни во что не ставят ваши мечты, – заметил я.

Фиона выдохнула и запустила руки в волосы, пытаясь найти правильные слова.

– Да нет, не очень. И у меня полно друзей, которые меня понимают. А старая компания… да, мне жаль, что мы не на одной волне, но я их не виню. Газеты, журналы, телевидение – все вдалбливали нам, что если ты хочешь жить спокойно и заниматься любимым делом, значит, ты кретин или маргинал. Нужно было думать только о том, как разбогатеть и купить недвижимость. Я не могла злиться на остальных, ведь они просто вели себя как принято. – Она погладила альбом. – Поэтому мы и разошлись. Разница в возрасте тут ни при чем. Пэт и Дженни, Иэн, Мак и Шона – все они делали то, что положено, но каждый по-своему, поэтому они тоже отдалились друг от друга. Но все они хотели того, чего положено хотеть. Мы с Конором хотели другого, и остальные не могли нас понять, а мы – их. Так все и кончилось.

Она пролистала страницы обратно к снимку, где все семеро сидят на стене. В ее голосе не было никакой злобы, только печаль – и недоумение, до чего странной и непреклонной бывает жизнь.

– Однако Пэт с Конором, судя по всему, продолжали дружить? – спросил я. – Ведь Пэт предложил ему стать крестным отцом Эммы. Или так захотела Дженни?

– Захотел Пэт. Говорю же, они были лучшими друзьями. На их свадьбе Конор был шафером. Они близко общались.

Вплоть до тех пор, пока что-то не изменилось.

– Он был хорошим крестным?

– Да, прекрасным. – Фиона улыбнулась, глядя на угловатого парнишку на фотографии. При мысли, что я должен буду сообщить ей про Конора, меня внутренне передернуло. – Мы с ним водили детей в зоопарк, и он рассказывал Эмме истории про невероятные приключения, в которые пускаются животные, когда зоопарк закрывается на ночь… А однажды Эмма потеряла плюшевого мишку – того самого, которого брала с собой в постель. Она была безутешна. Конор сказал ей, что мишка выиграл кругосветное путешествие, и стал присылать ей открытки с видами из Суринама, с Маврикия, с Аляски. Даже не знаю, где он их брал, – наверное, заказывал в интернете. Он вырезал фотографии похожих мишек, приклеивал их на открытки и писал Эмме от имени медведя: “Сегодня катался на лыжах вот с этой горы, потом пил горячий шоколад. Крепко тебя обнимаю. С любовью, Бенджи”. Конор посылал ей открытки каждый день, пока она не влюбилась в новую куклу и не перестала расстраиваться из-за медведя.

– Когда это было?

– Года три назад. Джек был совсем маленьким, так что…

Лицо Фионы снова исказила гримаса боли.

– Когда вы в последний раз видели Конора? – спросил я, пока она не успела задуматься.

Внезапно ее глаза настороженно вспыхнули. Броня ее сосредоточенности начинала трескаться, Фиона чувствовала, что что-то не так, хотя и не могла понять, в чем дело. Она откинулась на стуле и обхватила себя руками.

– Точно не помню. Давно. Пару лет назад, наверное.