Брокингемская история. Том 4

– Ну так вот: Этой весной в это отделение доставили какого-то Дуайера. Говорят, он – всемирно известный композитор, – продолжала Мардж, – (Правда, у нас в больнице никто о такой знаменитости и слыхом не слыхивал.) С ним случилось внезапное обострение: Когда его к нам привезли, он не мог связать и двух слов. Первые несколько дней он только что-то мычал… (Мы и сами не могли понять, что он имеет в виду.) Он целыми днями сидел в палате и рисовал на бумаге какие-то нотные значки. (Уже потом мы узнали, что он за это время успел сочинить новую симфонию. Ведь для этого вовсе не обязательно уметь хорошо говорить!) Но прошло всего недели две – и его уже выписали из больницы как совершенно здорового. Перед выпиской он поблагодарил весь наш персонал за высокий профессионализм и сердечную теплоту…

– Возможно, он опять что-то плохо сказал, – высказал подозрение Маклуски, – а вы опять неправильно его поняли.

– А вот и Дейли возвращается! – обрадовался Гилмор, – По-моему, это его голос доносится из коридора…

– Ну вы и оптимист! – покачал головой Доддс, – Вообще-то из коридора доносятся сразу два голоса, и ни один из них Дейли не принадлежит.

– Я знаю, кто это такие, – мгновенно сориентировалась сестра, – Это – Шатт и Дролифилд, два больных из нашего отделения. Они любят бродить по всей больнице и болтать на ходу, а когда их отовсюду выгоняют, то опять возвращаются к нам.

– Надо полагать, они оба помешались на какой-то тригонометрии, – предположил Маклуски, – Вот, послушайте: В их разговоре упоминаются некие треугольники, квадраты, трапеции и прочие геометрические объекты!

– Нет, математикой они не интересуются, – опровергла Мардж, – Шатт – по профессии финансист, а Дролифилд – астролог-любитель. Обычно они рассуждают о движении курсов валют. (Если долго разглядывать эти графики, они начинают напоминать разные геометрические фигуры.)

– Уж не тот ли этот Шатт, навестить которого сегодня приехал Артурсон? – блеснул догадкой Доддс.

– Он самый, – подтвердила сестра, – Только я хочу вас предупредить, – он понизила голос, – Если этот Шатт вдруг начнёт с вами разговаривать, не вздумайте упоминать в его присутствии никаких чисел – особенно больших! Когда он слышит большие цифровые значения, то сразу приходит в ярость, а нам потом приходится долго его успокаивать…

Столичные детективы не успели задать сестре никаких уточняющих вопросов, поскольку два голоса из коридора были уже совсем близко. Ещё секунда – и дверь дежурной комнаты приоткрылась, пропуская в себя двоих новых посетителей… Оба они были одеты в синие больничные халаты, имели серьёзный вид и сжимали в своих левых руках какие-то брошюры и бумажные листки с графиками. Что же касается их правых рук, то они были намертво сжаты одна с другой в крепком дружеском рукопожатии…

– Послушайте, помогите нам кто-нибудь! – обратился к присутствующим первый из вошедших, – Мы уже полчаса ходим повсюду рука в руке… Отсоедините же нас наконец!

– А в чём проблема? – не понял Маклуски, – Вы не можете самостоятельно разжать руки?

– Мы поспорили и ищем, кто бы нас разбил, – объяснил второй из вошедших.

– А о чём спор? – заинтересовалась Мардж.

– Сейчас я вам объясню, – пообещал первый из новоприбывших, силясь одной левой рукой раскрыть свою брошюру, – Значит, дело вот в чём: Я внимательно изучил график движения фунта к доллару за последний месяц. Экстраполировав его на последующий период времени, я убедился, что перед нами – гигантский треугольник, который должен сойтись в одной точке ровно через три года. Поэтому я утверждаю: Через тридцать шесть месяцев курс британского фунта к американскому доллару будет равен трём, а к немецкой марке – девяти!

– Шатт, вы несёте ахинею! – поспешил вмешаться его спутник, – Всем очевидно, что через три года курс фунта к доллару будет равен одному, а к марке – тоже одному!

– Это вы порете чушь, Дролифилд! – осерчал финансист Шатт, – Подумайте сами: Если все три валюты станут равны одна другой, то на кой ляд они тогда будут нужны? Все три можно будет смело заменить какой-нибудь одной – например, британским фунтом стерлингов… Итак, разбейте же нас! – обратился он к Мардж, – А ровно через три года, двадцать третьего августа, мы опять придём к вам… Тогда и увидим, кто из нас окажется прав!

– Через три года я уже забуду, о чём вы сегодня поспорили! – засмеялась медсестра, – Я не могу вспомнить, о чём вы спорили даже на прошлой неделе… Если не ошибаюсь, предмет вашего прошлого спора был примерно таким же, как и сегодня.

– С тех пор обстоятельства радикально изменились, – совершенно серьёзно ответил Шатт, – Я более внимательно перечитал брошюру по техническому анализу и кардинально пересмотрел свои прошлые взгляды.

– Назовём вещи своими именами: Ваш технический анализ – полнейшая туфта! – снисходительно усмехнулся Дролифилд.