Брошенные машины

Я подумала про тетрадку, про фотографию. А про что же еще? Очистить их, излечить… пусть даже что-то одно, если нельзя сразу и то, и другое. Да, это было бы так хорошо.

– Генри, дайте мне посмотреть.

– Да, но можно ли вам доверять? Потому что меня уже пару раз чуть не убили. За эту штуку. Все хотят ее заполучить. Очень-очень хотят. Я не знаю, что делать. Почему люди такие злые? Почему им так трудно проявить ко мне капельку доброты?

– Я не знаю.

– Не знаете… Его глаза затуманились. И я вдруг поняла, что этот Джексон не припадочный психопат, а просто еще одна одинокая, неприкаянная душа. И он тоже бежит от своих теней.

Я убрала пистолет в сумку.

Джексон это увидел и молча кивнул. Потом повернул ключ в замке, и багажник открылся.

– Что-то такое в вас есть, – сказал он. – Я подумал, вы тоже такая же. Подумал, у вас тоже есть что-то. Ну, что-то. Там, в кафе. Когда я вас увидел. Ваши глаза. Чемоданчик. Я сразу понял: вы – добрая. А я очень ценю доброту в человеке.

Он склонился над багажником и что-то там отодвинул.

– Вот смотрите.

Он сказал это шепотом, словно боялся того, что лежало внутри. Я подошла, заглянула в багажник.

– Ну как? – спросил он.

– А где оно?

– Что?

– Я не вижу…

– Да что с вами? Вот же оно.

Он забрался в багажник чуть ли не с головой, сдвинул канистру с бензином и принялся раскидывать в стороны всякий хлам: старые тряпки, газеты, пластиковые пакеты. Кое-что из вещей выпало на дорогу. Но Джексону было уже все равно. Он расчищал угол багажника, и теперь в его движениях сквозила какая-то лихорадочная ярость.

– Свет. Вы разве не видите? Зеленый свет. Вот он! Смотрите. Шарик света. Мигает. Осторожнее. Он очень хрупкий. Теперь видите? Видите? А слышите звук? Вы прислушайтесь. Он очень тихий. Как будто кошка урчит. Тихо-тихо. Надо прислушаться, чтобы услышать. Хотите потрогать? Давайте. Вот, приложите руку. Чувствуете тепло? Чувствуете?

– Я… я не знаю.

– Вы смотрите внимательно. Вы неправильно смотрите. Вот.

Он отошел, чтобы не загораживать мне обзор. А я честно пыталась увидеть. Я очень старалась.

Но там не было ничего. Ничего.

– Неужели не видите? Как же так? Вы должны его видеть.

– Я вижу.

– Видите? Правда? Я так и думал, что вы увидите. Я сразу понял, что вы из тех, кто способен увидеть. Его видит не каждый, да. Далеко не каждый. Только те, которые особенные, – они видят. Вы…

– Он очень красивый.

А что еще я могла сказать? Джексон улыбнулся.

– Ну вот. Вы. Я. У нас у обоих есть дар. И мы будем вместе.

– Вместе?

– Да, теперь, когда мы с вами встретились. Чтобы раскрыться навстречу свету и излечиться. Очиститься.

– Нет…

– Пожалуйста. Останьтесь со мной. Больше я ни о чем не прошу. Я уже не могу остановиться. Не могу им не пользоваться, не могу. Каждый раз я говорю себе: хватит. Но возвращаюсь опять и опять. Один. Возвращаюсь. Не могу остановиться. А это так больно.

Он тяжело вздохнул.

– Вы останетесь со мной? Я покачала головой.

– Вы не хотите?

– Я не могу. Я ничем не могу вам помочь.

– Пожалуйста…

– Мне очень жаль, правда.

Я развернулась и пошла к своей машине. Она была близко, но мне показалось, что далеко. Так далеко. И голос Джексона. Он меня звал. Я оглянулась. Но только когда села за руль и завела двигатель. Только тогда.

Мужчина лежал на земле. Он поднял руки, свои красивые руки, как будто по-прежнему предлагая мне дар, которому нет ни цены, ни меры.

* * *

Не знаю, сколько я ехала. Солнце взошло. Поля у дороги постепенно сменились деревьями. Иногда мне попадались другие машины, или люди, бредущие вдоль дороги, или фермеры на полях, вдалеке. А потом начался настоящий лес, и я больше не видела ничего, кроме высоких деревьев, на которых еще были листья.

А я ехала, ехала, ехала. Как будто плыла по течению.

Машина вдруг завиляла сама по себе. Руль едва не выскользнул из рук. Мне надо было остановиться уже тогда; и я собиралась остановиться, но машина вроде бы выправилась, и я снова почувствовала, что могу ею управлять. Мое путешествие еще не закончилось.

В динамиках радио – только шелест дыхания и вздохи.

Ветви деревьев сплелись над дорогой, загораживая свет. Солнце было еще недостаточно ярким, чтобы пробиться сквозь эту завесу. Листья поблескивали, отливая густой чернотой, как это бывает только в сновидениях. Среди деревьев клубился пар. Прямо передо мной через дорогу перелетала птица. Так лениво и вяло, что я смогла разглядеть каждый взмах ее крыльев. Машина сбавила скорость, сама по себе. Может быть, ей стало сонно в объятиях тусклого света и воздуха. Приборная доска, спидометр, счетчик пробега, часы, топливный датчик, шкала на приемнике – все сверкало крошечными огоньками, искрами шума. В машине было жарко.

Душно. Струйки пота текли по лицу, попадали в глаза. Я проехала последний дорожный знак. Издали мне показалось, что это просто пустой белый прямоугольник. Но когда я подъехала ближе, то увидела там золотистый цветок. Его лепестки раскрывались, растекались, как дым, и превращались в дым, и терялись в сплетении ветвей над дорогой.