Бросок костей

Дни летели в постоянных занятиях стрельбой из лука. Экалавья подсматривал и повторял, подсматривал и повторял. Первое время его посещала тоска по Джаре, или просто по общению с живой душой. Но вскоре подобные желания отступили. Прошел год и Джара ушел из его воспоминаний. Тем более что судьба готовила ему неожиданный поворот.

Не имея возможности продемонстрировать кому-либо все мастерство, обретенное простым неприкасаемым, не зная, как доказать всем, что не только знатный человек может стать великим воином, Экалавья все свободное время посвящал охоте. Все свои навыки он посвятил добыванию дичи, и его семья больше не испытывала трудностей с пропитанием.

* * *

Пурочана, младший советник, ответственный за чистоту городских улиц, замотал лицо шарфом. Вонь стояла невыносимая. Он покинул дворец, наполненный ароматами ладана, и погрузился в особый мир маленьких, грязных, извивающихся как пиявки, городских улочек. Все и так не великое пространство между домами было заполнено мусором, а сточные канавы забиты нечистотами. Пурочана знал, этот мир далек от того, каким его хотели видеть правители Хастинапура. Другая часть столицы, застроенная богатыми домами, золотыми храмами, лавками, торгующими шелками и самоцветами, как будто существовала на другой планете. В каждом городе Бхараты существовала такая изнанка, в которой проживала большая часть населения, полная противоположность окружающим дворцы богатым кварталам, лживым и фальшивым, как и обещания живших там правителей.

Люди, повозки, лошади, коровы, козы, прочий скот, все толкались, борясь за свободное место, за возможность пройти. Улицы жили своей жизнью, в толчее и в шуме. Здесь стоял особый ритм, особый запах. Пурочана отер пот со лба и, желая отдышаться, прислонился к обломкам колонны, разрушенной за много лет до его рождения. Между ног тут же забегали крысы, и советник в ужасе отшатнулся. Какой-то замарашка рассмеялся, залаяла бродячая собака. Пурочана пошел дальше, уворачиваясь от повозок и отталкивая покрытые язвами руки нищих. Он проклинал навязчивых торговцев, в лицо ему кричавших про свои товары и цены на них, руками и плечами расталкивал людей, пытаясь пробраться сквозь толпу. Глаза бы его не смотрели на всех на них, справляющих нужду у стены дома, на дерущихся за кусок сомнительного происхождения мяса, жаренного на старом прогорклом масле.

Не в первый раз советник ходил по этим улицам, но каждый раз они пугали его. Он не мог себя заставить остановиться и спросить у кого-нибудь дорогу. Сегодняшнее дело было довольно опасным. Куда же надо повернуть? Совершенно вылетело из памяти! Слева раздался звон храмового колокола, и донеслись звуки пения. Нет, ему точно не туда. Пурочана свернул направо и пересек рынок, плотно забитый купцами, торговцами, их слугами, носильщиками, возницами, гончарами, садовниками и многими другими. Все эти люди продавали, покупали, торговались, побеждая или проигрывая в этих ежедневных маленьких войнах.

Грязь, столпотворение, шум здесь существуют для того, был уверен Пурочана, чтобы в центре Хастинапура пролегали чистые ухоженные улицы, стояли роскошные красивые здания, утопающие в прекрасных садах.

Бывало, он попадал на собрания в знатных домах и слышал, как благородные господа осуждают городских служащих за творящийся беспорядок. Отчего бы не снести омерзительные трущобы, оскорбляющие взор? Советник часто слышал такие вопросы из уст богатых женщин, чьи шеи обвивали драгоценные ожерелья. Он часто боролся с искушением прокричать им в ответ:

— А как ты, богатая дура, проживешь без обитающих там людей? Без твоих слуг, возниц и садовников, которым ты платишь сущие гроши? Или ты поселишь их у себя во дворце? Если снести все трущобы, кто будет тебе прислуживать?